— И сын своего отца. Я запрещаю тебе видеться с ним, — объявил Бертран с торжественностью императора, издающего указ. — Я договорился о встрече с сыном графа Мерола.

Эйлани побледнела.

— Что?! — воскликнула она с ужасом. — Без моего согласия?

— Это для твоего же блага, дочь, — Бертран говорил тоном врача, прописывающего горькое, но необходимое лекарство. — Собирайся, мы уезжаем немедленно.

И в этот момент, глядя на лицо дочери — бледное, растерянное, полное отчаяния — Бертран вдруг почувствовал себя не заботливым отцом, а тираном, разрушающим чужое счастье во имя собственных амбиций.

Но было уже поздно отступать. Слова были произнесены, решение принято, и теперь оставалось только довести дело до конца, даже если это означало превратиться в злодея в глазах собственной дочери.

Я работала в саду. Утреннее солнце согревало спину, птицы пели свои незатейливые арии, и я наслаждалась этим моментом покоя, когда жизнь казалась простой и понятной.

Именно в эту идиллическую картину и вписался Анмир.

Он появился из-за поворота дорожки с видом рыцаря, отправляющегося на подвиг, и с букетом полевых цветов в руках. Букет этот был… как бы это сказать деликатно… не первой свежести. Цветы явно были сорваны несколько часов назад и теперь висели печально, словно флаги побеждённой армии.

— Доброе утро, Телиана, — произнёс он голосом актёра, впервые вышедшего на сцену и забывшего весь текст. — Я… хотел поблагодарить тебя за ночлег.

Я удивлённо посмотрела на букет, потом на него, потом снова на букет. Зрелище было настолько неожиданным, что на мгновение я подумала: не сплю ли я всё ещё?

— Цветы? — переспросила я с интонацией человека, которому предложили купить снег зимой в горах. — Серьёзно, Анмир?

— Ты всегда любила полевые цветы, — сказал он, и в голосе его появились нотки ностальгии. — Помнишь, я дарил тебе такие, когда мы только познакомились?

О да, я помнила. Помнила, как он приходил к отцовскому дому с охапками луговых цветов, как читал мне стихи под звёздами, как клялся, что буду для него дороже всех сокровищ мира. Какой же я была наивной дурочкой!

— Я помню всё, — ответила я. — И то, как быстро ты перестал это делать.

Анмир поморщился, словно я ударила его по лицу, но отступать, видимо, не собирался.

— Тель, я понимаю, что причинил тебе боль. Но вчера… вчера что-то изменилось, верно?

Какая самонадеянность!

Один разговор под дождём — и он уже думает, что всё забыто?

— Ничего не изменилось, — отрезала я, возвращаясь к подрезанию веток с энтузиазмом палача. — То, что я позволила тебе переночевать в людской, не значит, что я простила тебя.

— Но ты могла бы… со временем? — В его голосе впервые за все годы нашего знакомства я услышала неуверенность.

Великий дракон вдруг превратился в неуверенного мальчишку, и это было так неожиданно, что я на мгновение растерялась. Но лишь на мгновение.

— Зачем тебе моё прощение, Анмир? — спросила я, поворачиваясь к нему. — Чтобы вернуть свою удачу? Своё богатство?

— Нет! — воскликнул он так горячо, что я невольно отступила на шаг. — То есть… я не знаю. Я просто хочу, чтобы всё было как раньше.

И вот она — истина во всей своей неприглядности. Он не хотел меня. Он хотел вернуть прошлое, когда был богат и влиятелен, а я безропотно обеспечивала ему удачу во всех делах.

— Как раньше уже не будет, — сказала я твёрдо. — Никогда.

— Телиана, дай мне шанс, — он сделал шаг ко мне, и увядшие цветы в его руке печально качнулись. — Я могу измениться…

«Могу измениться». Любимая фраза всех мужчин, попавших в беду. Обычно произносится тоном, каким обещают бросить пить, перестать играть в карты или начать замечать день рождения жены.

И именно в этот драматический момент, когда Анмир готовился, видимо, упасть на колени и поклясться в вечной любви, появился Иванар.

— Доброе утро, Телиана! — воскликнул он, размахивая корзиной, полной каких-то трав.

— Иванар! — я оживилась так заметно, что даже сама себя удивила. — Какой приятный сюрприз!

Травник полностью проигнорировал присутствие Анмира, словно тот был частью садового инвентаря или особенно неудачно расположенным пнём.

— Я нашёл тот особый сорт вереска, о котором говорил, — объявил он торжественно. — Для шишкового эликсира!

— О, это чудесно! — воскликнула я и, не думая о последствиях, взяла его под руку. — Пойдём в лабораторию, нужно немедленно попробовать!

Мы направились к дому, оживлённо обсуждая свойства различных трав, а за спиной я чувствовала взгляд Анмира — растерянный, обиженный и, кажется, впервые в жизни по-настоящему несчастный. Но я не обернулась. Пусть постоит там со своими увядшими цветами и подумает о том, что значит быть отвергнутым. Возможно, это пойдёт ему на пользу. Хотя, зная Анмира, он скорее решит, что во всём виноват Иванар, и начнёт планировать месть травнику. Потому что признать собственную вину — это не про него.

Совсем не про него.

Вечерняя таверна “Пьяный кабан” была тем местом, где местные жители собирались не только для того, чтобы пропустить кружку-другую эля, но и для того, чтобы обменяться новостями, сплетнями и наблюдениями.

В этот вечер таверна была полна как никогда.

— Моя Марна работает в “Шишковом раю”, — начал разговор коренастый кузнец, размахивая кружкой так энергично, что пена летела во все стороны, — с тех пор как она там, наш сын перестал болеть! Представляете? Целый год кашлял, как дряхлый дедок, а теперь бегает, как молодой жеребец!

— А у меня корова отелилась наконец! — подхватил худощавый фермер, стукнув кулаком по столу для большей убедительности. — После того, как я помог чинить крышу госпоже Телиане. Мы думали все, не выживет. Корова-то. А родила двух здоровых телят! Двух! Как будто решила наверстать упущенное!