Я решительно кивнула и стала тихонько пробираться к органу.

Вдруг музыка ударила по барабанным перепонкам со страшной силой, огненный пол вспыхнул, все засуетились, расступаясь перед кем-то…

Но в этот момент Данте перехватил меня под грудью и утянул за дверь.

Мы оказались в коридоре, который больше напоминал кишку какого-то монстра.

Где-то впереди гармошкой простиралась вереница бесконечных ступенек, освещенных кровавым светом луны.

– Нам надо на самый верх башни. Скрижаль в одной из сокровищниц темных, – пояснил Данте. – Так что, считай, свои шаги ты нахаживала не зря.

– А лифта тут нет? – простонала я.

– Что ты сказала?

– Я сказала – вперед и только вперед!

Цель уже маячила впереди, и я почувствовала небывалый подъем.

Порой ступени сменялись коридорами, открытыми галереями и переходами с массивными колоннами, очень опасными узкими переходами – без перил. Мне все время чудились голоса, шорохи, завывания, мрачные тени по углам. Иногда мы проходили мимо раскрытых комнат, в которых что-то происходило.

Но Данте велел не смотреть. Не приглядываться.

Это был явно мудрый совет.

Потому что, один разок я все-таки не удержалась. В одной из комнат был какой-то мужчина в черном смокинге, поверх которого был повязан большой кожаный фартук, заляпанный брызгами.

В руках мужчина держал пилу, а перед ним…

Ужаснувшись, я отвернулась, стараясь как можно скорее об этом забыть!

А в одном из переходов я углядела огромный барельеф клыкастого монстра с пастью, полной извивающихся щупалец. Полу-чужой, полу-ктулху какой-то! Его хвост был в начале коридора, а огромная морда – в самом конце. Самое странное, что это чудо-юдо было все залито то ли краской, то ли кровью, к тому же частично распилено и покорежено. Вставленный в глаз рубин блеснул, словно чудовище подмигнуло мне. Камень во втором глазе монстра был безжалостно выковырян – там зияла слепая ниша.

– Один из самых могущественных темных духов Эфемера – Фобос, – мимоходом заметил Данте. – Недавно хотел завоевать мир, и стать темным властелином, но светлые вместе со старейшинами Эфемера его с трудом победили и низвергли. Теперь поклоняться ему нельзя даже темным.

Я сразу вспомнила – об этом мне уже говорил Сэй Дзен.

– Может, оно и к лучшему, – я покосилась на жуткий барельеф. – Выглядит совсем неаппетитно.

Чем больше мы углублялись в башню, тем сильнее мне начинало казаться, что она живое существо, которое поглотило меня и не отпустит.

Странные, будто чужие мысли, пугающие мрачные и безумные образы витали в голове.

Не будь рядом со мной Данте, я бы, наверное, сошла с ума. Бедненький мой Черничка – как он тут вообще продержался?

Я тихонько потрогала кармашек с крысом и он отозвался легким шевелением.

А Данте вот ничего – хладнокровен, спокоен и собран.

Как все-таки хорошо, что он со мной!

– Тебе не кажется, что кто-то следует за нами… По потолку? – тревожно оглянулась я.

– Вполне возможно. Это башня. Она полна хаоса и тьмы – даже сам дож Ксаргул не знает всех ее секретов. Чем выше мы поднимаемся, тем сильнее она действует.

– И на тебя тоже? – спросила.

По чувственным губам темного генерала скользнула усмешка.

– Слегка.

Мы прошли еще пару этажей, или, скорее, уровней – я чувствовала, что мне становится все хуже.

Все бредовей.

Отстала от Данте всего на пару шагов, и тут…

– Ух ты, какая милашка. И что же ты тут забыла?

На пороге одной из комнат возник атлетически сложенный красавец, гигант с могучими бицепсами, трицепсами и абсолютно красными волосами, из которых торчали шикарные загнутые черные рога, украшенные золотыми цепочками. Его глаза блестели, как вишни, а пухлые губы изогнулись, обнажив белоснежные клыки.

Прикрыт данный товарищ был лишь только одними леопардовыми стрингами на кожаных ремешках. В сосках красноволосого блестел бриллиантовый пирсинг.

За его спиной была видна освещенная алыми всполохами роскошная зала, стены и пол которой были выложены мягкими панелями. И там, на всем пространстве этой залы были обнаженные люди, сплетенные в единое целое.

Не переступая порога, рогатый протянул мне могучую руку с длинными загнутыми когтями.

– Идем к нам, маленькая. У нас хорош-ш-шо… – красноволосый показал раздвоенный язык с серьгой-горошинкой посередине.

Самое ужасное, что я действительно испытала жгучее желание переступить порог его покоев и присоединиться к тем, кто там…

ГЛАВА 50

– Мама! – пискнула я и метнулась к Данте, врезавшись прямо в широкую грудь генерала, который увидел, что я замешкалась, и вернулся за мной.

– Темный генерал Сальваторе! – обрадовался ему демон, как родному. – Скорее присоединяйтесь к нашей маленькой вечеринке!

– В другой раз, Ашма-дэй.

– Хм… – протянул рогатый. – Если вы здесь, на верхних этажах не за тем, чтоб в моей скромной обители отметить Суперлуние, тогда зачем?

– Гуляем, – хмуро ответил темный генерал.

– Тогда, боюсь, я должен донести об этом дожу Ксаргулу, Данте, – приторно вздохнул рогатый. – Все-таки, тут неподалёку сокровищница, какая-то подозрительная прогулка, сам понимаешь…

– А я боюсь, что если ты раскроешь свою пасть, то очень сильно об этом пожалеешь, Ашма, – глаз Данте, не скрытый повязкой, сверкнул, как ночной лед, на который упал блик луны.

– Ой, ладно-ладно, какие мы грозные… – признавая поражение, красноволосый поправил свои леопардовые стринги и отступил вглубь комнаты, даже дверь прикрыл, но напоследок выдал. – А бабу мог бы себе и посимпатичнее найти!

Я очень долго держалась, но, кажется, слова этого красивого красноволосого гиганта стали последней каплей.

– Неужели я действительно настолько некрасивая? – я прижалась спиной к каменной кладке. – Даже после того, как похудела…

– Не слушай их. Красота – это не сосуд. Это огонь, мерцающий в сосуде.

Он был совсем рядом. Такой сильный и красивый…

– Поцелуй меня, – попросила я. – Просто поцелуй, мне это так нужно…

Темный генерал склонился ко мне, а я подалась к нему. Все во мне молило о нем, о его близости.

– Не нужно, поверь, – хрипло проговорил он, кажется, в самый последний миг. – На тебя действует башня, Кровавая Луна и призыв демона похоти. Пойдем, осталось совсем немного.

Данте взял меня за руку, увлекая за собой.

Я быстро перебирала ногами и смаргивала подступающие слёзы, чтобы их не было заметно.

Мне было так горько, так невыносимо горько…

И тогда я поклялась себе.