Наверное, прошли уже часы с тех пор, как я уставилась на звёзды и погрузилась в раздумья, теряясь в их мерцающем танце. Смиряться с тем, кем я стала, было куда проще с бутылкой в руке и с неопровержимыми доказательствами причин моих страданий, развернувшимися передо мной на небесном полотне.

Узрев всю тяжесть того, что я олицетворяла, я не могла просто так броситься в огонь и покончить с собой. Этот мир нуждался в том, чтобы я жила, нуждался остро и безоговорочно.

По крайней мере, до тех пор, пока Владыка Каел не убьёт меня.

Я испустила мрачный вздох, глядя на прекрасное звёздное полотно над головой, на эту бесконечную красоту, равнодушную к моим терзаниям. Миру нужно, чтобы я жила — что ж, ладно. Но Владыка Каел, похоже, об этом не заботился. Он придёт за мной и попытается снова. Я не была уверена, каким на этот раз будет его оправдание, хотя, если честно, оно ему и не требовалось — ему никогда не требовались оправдания.

Рядом послышался шелест крыльев, и что-то мелькнуло краем глаза, нарушив моё уединение. Я приподняла голову и увидела, как в паре метров от меня из роя летучих мышей материализовался Сайлас, словно соткался из ночного воздуха. Он был, как всегда, во всём белом, словно капля светлой краски на тёмном ковре ночи.

— О, привет, дружище, — усмехнувшись, приветствовала я Жреца, слегка взмахнув рукой.

— Ты пьяна? — Сайлас уставился на бутылку, и в его голосе прозвучало лёгкое беспокойство.

— В процессе, — я с шумным выдохом села и свесила ноги с края блока, ощущая приятную тяжесть в конечностях. Протянула бутылку жрецу, предлагая разделить трапезу. Бутылка была тёмно-зелёной, грушевидной формы, явно ручной работы и почтенного возраста — настоящая реликвия.

Сайлас на мгновение задумался, разглядывая подношение, затем пожал одним плечом и подошёл, чтобы принять дар. Он понюхал содержимое, словно дегустатор редкого вина, отхлебнул и вернул бутылку, поморщившись от крепости напитка. Я похлопала ладонью по камню рядом с собой, молча приглашая его присоединиться. Он явно пришёл поговорить, и, честно говоря, я немного удивилась, что никто не явился раньше — видимо, давали мне время на размышления.

— Как твои дела? — спросил он после паузы, изучая моё лицо в поисках ответа.

Я сделала большой глоток, чувствуя, как жидкость обжигает горло, и снова протянула бутылку ему. Он отпил ещё раз, прежде чем поставить её между нами, на холодный камень.

— На грани нервного срыва. Зла — нет, в ярости — на Самира, — призналась я, стараясь держать голос ровным.

— Могу себе представить, — невозмутимые черты Сайласа на мгновение исказились от сочувствия, прежде чем вновь обрести идеальную алебастровую гладкость. В его глазах всегда таилась глубокая печаль, скорбная и вечная, словно у резных церковных изваяний, застывших в молитве. — Только на Самира? А как же остальные? Я пришёл узнать, как ты. Всё ли с тобой… как это сказать…

— В порядке? Держусь?

Он кивнул, ожидая моего ответа.

Я указала пальцем на небо, безмолвно отвечая на его вопрос.

Сайлас, смущённый моим жестом, моргнул и поднял глаза к звёздам. Он резко, с изумлением, вдохнул, будто увидел нечто невероятное. Он был так сосредоточен на мне, что не заметил звёзд, когда появился, не увидел этого чуда. От шока он онемел, его взгляд был полон благоговейного трепета, почти религиозного восторга. Казалось, он был так же пленён их красотой, как и я, захвачен этим зрелищем целиком. Наконец он сумел вырваться из очарования и посмотрел на бутылку между нами. Поднял её и сделал большой глоток, явно нуждаясь в поддержке.

Это вызвало у меня приступ смеха, и я откинулась на локоть, наблюдая за его реакцией.

— Со всеми вами всё в порядке, Сайлас, — заверила я его.

— Благодарю? — было очевидно, что он сомневался, являются ли мои слова комплиментом или насмешкой. Сайлас покачал головой и снова посмотрел на звёзды, не в силах оторваться от зрелища. — Дождь всё ещё идёт везде, кроме этого места. Я… это… чудо. Настоящее чудо.

— Наверное, поэтому я не так сильно расстроена из-за того, что я Сновидица, — я снова легла на камень и подложила руку под голову, устраиваясь поудобнее. Шершавый блок в противном случае кололся, напоминая о своей древней природе. — Вы всего лишь сделали то, о чём говорили видения Лириены. Виновить мне стоит лишь Вечных, и сложно злиться на мир, который создал тебя, когда ты видишь причину своего существования так ясно.

— Это очень мудро и великодушно с твоей стороны, Нина, — произнёс он с искренним уважением.

Сайлас с улыбкой смотрел на меня сверху вниз, и в его взгляде мелькнуло тепло.

— Мне очень отрадно видеть, что ты не впала в отчаяние. Я не знал, чего ожидать, когда нашёл тебя здесь.

— Я пытаюсь разбираться со всем по очереди, — объяснила я, глядя в небо. — Я не смогу примириться ни с чем другим, если не начну с самого главного. Так что шаг первый — смириться с тем, кто я теперь, и понять, почему это должно было случиться именно так. Шаг второй — попытаться разобраться со всей оставшейся… ерундой, которой накопилось предостаточно.

— А что именно к ней относится? — мягко поинтересовался он.

— Самир. Владыка Каел. То, что Самир убил Гришу. Что я теперь буду делать на самом деле, — перечислила я, чувствуя, как напряжение снова нарастает.

Я снова села, чувствуя беспокойство, которое требовало выхода. Поднялась с камня и отошла от Сайласа на несколько шагов, начала расхаживать взад-вперёд — мне нужно было двигаться, давать выход энергии.

— Он убил моего лучшего друга, Сайлас. У меня на глазах. Просто взял и убил, — голос мой дрогнул.

— Я знаю, и моё сердце скорбит о твоей утрате, — ответил он тихо. — Я не могу выразить, как сильно я жалею, что всё так вышло. Гриша не заслуживал такой участи.

Сайлас говорил искренне, я это чувствовала всем существом. Я остановилась и печально улыбнулась, благодарная за его сочувствие.

— Спасибо. Я просто… — я сама не знала, что хочу сказать, слова застревали где-то внутри. Я с рычанием провела рукой по волосам, пытаясь унять раздражение. Тема Самира была таким огромным, уродливым бедствием, что я даже не хотела открывать этот ящик Пандоры.