Мне стало интересно, настоящие ли это джунгли. Достаточно жарко, чтобы быть ими, с влажным воздухом, пропитанным ароматом цветов и земли. А что вообще составляет суть настоящих джунглей, дура? Конечно, они настоящие — живые, дышащие, полные жизни.

— Как по-королевски, — прокомментировал Горыныч мой выбор одежды с лёгкой иронией в голосе.

— А ты помолчи, — парировала я, но с ухмылкой, полной тепла. Горыныч стрелой пронёсся через комнату, уменьшил свои чешуйки и обвился вокруг моей шеи, а я нежно поцеловала его в макушку. В ответ он потёрся мордой о мою щёку, словно обещая вечную верность. — Я надену что-нибудь парадное, когда будет нужно. Пока не знаю, что это будет, но соображу по месту, когда придёт время.

— Ммм, конечно. А ты могла бы просто ходить голой, как Элисара, — поддразнил он.

— Уж нет, спасибо, — ответила я с лёгким смехом.

Перед тем, как отправиться исследовать окрестности, мне нужно было кое-что сделать. В стене был каменный выступ. По сути, это был просто камень, который сильнее других выступал в комнату, но он вполне подходил для ритуала. Я взяла деревянную маску с кровати, где оставила её, и провела большим пальцем по тёмно-зелёной резьбе на её щеке, чувствуя, как воспоминания оживают.

Я смахнула накатившие слёзы и даже не пыталась их скрыть. Здесь больше никого не было, кроме нас. Горыныч снова потёрся о мою щёку, пока я подходила к выступу в стене и бережно поставила на него маску, чтобы та стояла на ребре, словно страж воспоминаний.

— Он погиб из-за меня, — сказала я Горынычу, чувствуя, как сердце разрывается от горя, грозя снова вылиться в рыдания, полные отчаяния. — Можешь говорить, что это не так, но если бы я осталась мёртвой, он был бы жив. Если бы я никогда не пришла сюда. Если бы я просто… — Я замолчала, сделала глубокий вдох и выдохнула с дрожью в голосе. Для Гриши не осталось никаких «если бы». Нет смысла гадать, что случилось бы, поступи я иначе, — прошлое не изменить.

— Он всё равно убил бы Гришу. Даже если бы ты сбежала раньше. Ты же слышала его, — мягко напомнил Горыныч.

— От этого ничуть не легче, — прошептала я.

— Знаю. Прости, Пирожочек… — его голос был полон сочувствия.

Я покачала головой, выходя из комнаты, чтобы исследовать свой новый дом. У меня впереди была целая вечность, чтобы оплакивать Гришу, в этом мире, где время текло иначе. Я больше не старела и не могла умереть от времени — вечная юность, полная теней. Смерть от других причин всё ещё оставалась под вопросом. У меня было предостаточно времени, чтобы справиться с горем, если только Владыка Каел не положит этому конец своей волей.

Я попыталась вырвать себя из этого уныния, встряхнувшись, как после дождя. Если честно, я никогда не умела справляться с горем нормально. Каждый раз, когда я теряла питомца или члена семьи, я старалась занять себя по максимуму, чтобы сосредоточиться на чём угодно, только не на боли, отвлекаясь делами. А у меня были руины, которые нужно расчищать. Дом, который предстояло восстановить с любовью и терпением. Сосредоточенность на чём-то практичном должна была помочь, как якорь в бурю.

Небо было тёмным, усеянным облаками, что клубились, словно дым от древних костров. В ту ночь, когда я прибыла, ещё лил проливной дождь, и теперь казалось, что он только-только начинает стихать, оставляя после себя свежесть. Над головой сияли несколько лун, заливая прогалину города прекрасным смешанным светом, переливающимся оттенками серебра и золота. А вокруг них были… звёзды.

На небе были звёзды, яркие и вечные.

В Нижнемирье не было звёзд полторы тысячи лет. С самой смерти Влада. Это я вернула их. Просто тем, что живу, я вернула звёзды, разбудив небо от долгого сна.

Они были прекрасны в своём тысячекратном множестве, ярко горели в своей бесчисленности, и никакое световое загрязнение не скрывало их сияния, чистого и первозданного. Я спустилась по гигантским ступеням своего нового дома к зеркальному пруду, что расстилался передо мной, как ковёр из жидкого серебра. Водная гладь возвращала мне отражение ночного неба, удваивая его красоту.

Это было потрясающе, словно картина, нарисованная рукой богов.

Так что я легла на спину на одном из исполинских каменных блоков, окаймлявших пруд, и уставилась в небо, погружаясь в его бесконечность. Ни один из узоров звёзд не был узнаваемым. Хотя я этого и не ожидала. Это ведь не Земля — другой мир, полный своих чудес.

Горыныч летал высоко над головой, кружил над прудом, парил в небе, выписывая петли и светясь жутковатым бирюзовым светом на фоне ночного неба, словно живой метеор. Ну, ночь здесь была вечной, бесконечной. Я также понятия не имела, который сейчас час. Не имело значения — время здесь текло по своим законам.

Я не могла оторвать взгляд от звёзд, они гипнотизировали, обещая покой.

Всё в моей жизни перевернулось с ног на голову, как в вихре шторма.

И вот он — этот вид, прямо передо мной, — ради него всё это и затеяли Вечные, создавая миры и судьбы.

— Горыныч? — позвала я кружащую в вышине тварь. Он был далеко вне пределов слышимости, но я знала, что Горынычу не обязательно меня слышать, чтобы ответить — наша связь была глубже слов.

— Да? — отозвался он, словно эхо в душе.

— Скажи мне, что в этом месте найдётся вино, — прошептала я, мечтая о капле утешения в этой вечной ночи.

Глава 22

Нина

Ну, вином это назвать было нельзя. Скорее уж, крепкий алкоголь. На вкус отдавало виски с медовыми нотками — слава богу, не текила — так что на вкус я жаловаться не могла. Однако напиток оказался адски крепким, настолько, что мне пришлось себя сдерживать, чтобы не опьянеть в стельку.

Интересно, какая у меня теперь выносливость к алкоголю?

Что ж, сейчас проверим.

Я всё ещё лежала на каменном блоке, вглядываясь в россыпь звёзд над головой, а рядом, на камне, стояла та самая бутылка. Горыныч решил освежиться и плескался где-то в бассейне, наслаждаясь прохладой воды. Этот змей обожал закапываться во что попало или проводить время в воде,