– Не говорите глупостей! – возмущаюсь я. – Сегодня День Тишины, нельзя не пойти. Я должна посетить могилу бабушки, раз уж не успела встретиться с ней при жизни.

– А, так печь хлеб и ходить на могилы важнее вашей безопасности? – Рейкен скрещивает руки на груди. – Как же так получается, что у вас на все есть время, кроме того, чтобы позаботиться о собственной шкуре?

– Я справлюсь. Мы с Райтой сходим на кладбище, а завтра обязательно заявим в стражу. А еще я надеялась, что вы поможете с окном и дверью, – осторожно говорю я. – Если, конечно, у вас нет других дел.

Рейкен фыркает:

– Конечно, у меня нет других дел. Я только и мечтаю латать ваши дыры, нира Летиция.

Несмотря на саркастичный тон, он уже берет инструменты. В этот момент входит Райта, одетая в теплый плащ с капюшоном.

– И ребенка с собой потащите? – глаза Рейкена сужаются, он тут же отвлекается от начатого дела. – Туда, где не стоит бывать ребенку. Да еще и по такой холодрыге!

Я устало поджимаю губы. Видят боги, я не хочу брать с собой Дэйра. Но…

– Послушайте, – вздыхает Рейкен. – Я знаю, что вы не особо мне доверяете, но, поверьте, я справлюсь. И вы же видите, Дэйр идет ко мне на руки. Да и… я уже проникся этим мальцом.

– Да, нира Летиция, – подхватывает Грета, которая до этого только присматривалась к нашему с Рейкеном разговору. – Не переживайте! Я сама уже пятерых сестричек и братишек вынянчила. Малыш будет в хороших руках. А на кладбище… Знаете, приметы разные ходят.

Не знаю, но, наверное, если покопаться в памяти Алтеи, вспомню. Если это, конечно, не касается драконов.

– Хорошо, – сдаюсь я и отдаю сына Рейкену. – Я его только покормила, теперь ему чуть-чуть погулять, а потом спать. А потом…

Дэйр не плачет, а с любопытством разглядывает лицо Рейкена, даже пытается схватить его за нос. Плотник расплывается в улыбке, как будто в его руки попало что-то безумно ценное.

– Нира Летиция, – Рейкен кладет руку мне на плечо и почти сразу отпускает, – все будет хорошо.

Киваю, Райта тоже бросает внимательный взгляд на плотника, но ничего не говорит. Дэйр провожает нас радостным агуканьем, и я скрепя сердце следую за Райтой на улицу.

На улице действительно обманчивая погода: вроде солнце яркое и уже горячее, но холодно, и как только заходишь в тень, сразу становится зябко.

Мы проходим узкими улицами к самой крепостной стене на противоположной стороне города, а потом и вовсе выходим через ворота. К западной стене прилегает небольшая рощица, где и находятся вразнобой уложенные надгробия.

– Тебе почти к самому северному краю, – говорит Райта. – Простой камень с именем. Обычно, видишь, у всех есть какие-то рисунки. Мы хотели сделать и Фриде что-то под именем, но мастер почему-то не смог. Но даже мучиться не стал. Нет – и нет.

Я внимательно рассматриваю и действительно вижу, что на камнях есть разные рисунки, наверное, как-то связанные с усопшими. Райта показывает направление, и я иду, стараясь не сходить с тропинки.

Глаза перебирают надгробия, почти ни за что не цепляясь. И я бы так и пропустила могилу Фриды, если бы не увидела имя, потому что вопреки заверениям Райты, под именем есть четкий рисунок. Странный символ, как будто ничего не обозначающий. Может, это просто то, что осталось от попыток мастера?

Но нет. Линии слишком ровные, аккуратные.

Присаживаюсь рядом, чтобы смахнуть пыль с камня? и чувствую, что он… Теплый. Вокруг тень, не просачивается ни одного лучика! И земля рядом ледяная!

А камень – теплый. Прикладываю озябшие пальцы и чувствую, как камень начинает разогреваться еще сильнее!

Глава 40

Вскрикнув, я отдёргиваю руку. В глубине души шевелится страх родом из детства. В школьном лагере, в который отправляли меня родители, мы любили ночами рассказывать друг другу страшилки о гробах, кладбищах и покойниках. А потом боялись засыпать, вздрагивая от каждого звука.

С возрастом я стала мыслить более материалистично, и эти детские страхи постепенно развеялись. А вот поди ж ты, при первом же намёке на сверхъестественное всё вернулось.

Оглядываюсь по сторонам. Людей на кладбище много, но все они довольно далеко. Рядом с ближними могилами никого нет, и мой вскрик никто не слышал, разве что ворон, сидящий на ветке ближайшего дерева. Птица как птица, только тоже в моей голове связанная с мистикой. Наличие ворона нервы не успокаивает.

Выдыхаю. Надо успокоиться. Я всё-таки в магическом мире, пора принять, что здесь возможно всякое. К тому же я не для того пришла сейчас на кладбище, чтобы просто пустить пыль в глаза соседям. У меня внутри есть потребность поговорить с Фридой. А значит, есть и надежда, что она меня услышит и поймёт. Рядом с камнем лежит горка скошенной травы. Потрогав её, убеждаюсь, что она на удивление сухая. И я решаюсь сесть рядом с камнем, подложив её под себя и свернув вдвое подол плаща.

– Фрида, – робко начинаю я и поправляюсь, – то есть бабушка Фрида, я должна вам всё открыть. Простите, что ничем не смогла помочь вашей внучке…

И я начинаю с самого начала. Рассказываю, как оказалась в теле Алтеи, как муж Алтеи обвинил меня в том, что я хочу убить собственного ребёнка.

– А разве могла бы я причинить вред малышу, когда у меня у самой остался сын в том мире. И сердце до сих пор по нему плачет.

Не скрываю и то, как сбежала с непонятно чьей помощью, как встретилась с Летицией.

– Лети такая хорошая. Я ведь её почти не знаю, а она с первой минуты старалась меня поддержать. Мне так жаль, что она погибла.

Рассказываю о случайной встрече с дядюшкой Михасом, который принял меня за Летицию и как я стала владелицей пекарни, присвоив имя Летти.

– Я не хотела никого обманывать, – мой голос дрожит. – Не хотела присваивать имя вашей внучки. Я только хотела отдать вам сумку Лети с её документами, но вас уже не было. А у меня не было выбора. И бежать мне с Дэйроном некуда.

Когда я замолкаю, тишина кладбища кажется особенно глубокой. Но появляется странное чувство: как будто кто-то слушал меня очень внимательно.

Невольно оглядываюсь, но по соседству по-прежнему никого нет, только ворон так и сидит на своём