Лично меня не били, не морили голодом, дали приличное воспитание, я ни в чём вообще никогда не нуждалась. Калхоуны терпели мой острый язык, препирательства, юношеское бунтарство, я брала все эти блага как должное, ужасалась, когда слышала, что с тем или с этим из того или иного рода поступают слишком жестоко, радовалась, что в моей семье не так, пусть в детстве обижалась на родителей за холод и что со мной не хотели играть, а оказалось, они мне не обязаны были никогда вообще ничего.

Это жутко. До дрожи в конечностях, до шевелящихся волос.

Удар судьбы? Не то чтобы, но в некотором роде. А вот то, что мои настоящие родители из правящего рода моей страны и страны эльфов — да, это удар. Моя родная мать — первая принцесса, с ума можно сойти. А отец вообще эльф, когда я всю жизнь искренне полагала, что чистокровный человек, а я… наполовину эльф! Пусть эльфийского в себе никогда и ничего не замечала.

Какое-то время мне хотелось просто, как страусу, спрятать голову в песок и отмотать время назад, чтобы не знать истинной правды о своём происхождении. Уверена, если бы дожила до глубокой старости, считая родителями леди и лорда Калхоун, то моя жизнь была куда более проста.

А теперь… Даже не знаю. Зато мне известно, как наш монарх радеет за приличия и презирает бастардов. Точнее, даже не конкретно наш монарх, а род Хоманских. По истории мы кратко изучали монарший род, что существует уже более пяти столетий. Чуть больше пары сотен лет назад во время правления родича действующего короля, когда едва ли не случился переворот под предводительством бастарда, сына тогдашнего среднего принца Алоиса, – король издал указ, в вольной трактовке: у династии Хоманских не может быть бастардов, бастард только по своему рождению – маг вне закона, главная угроза королевству, и при выявлении его бастардности (а хватало и подозрений) обязан подвергнуться казни на месте.

После принятия указа в рекордные сроки были найдены и казнены все бастарды вплоть до младенцев, их удушили в собственных колыбелях, а беременных женщин, которых подозревали в связи с членами королевской семьи – утопили в Боршарском заливе. По подсчетам, тогда казнили около двадцати с лишним детей и с десяток взрослых особей с королевской кровью.

Это страшное, по-своему интересное время называлось «Охота на королевских бастардов».

Изучая этот параграф, я сильно сочувствовала по сути невинным детям, виноватым только за свое рождение на этот жестокий свет, которого они вообще-то и не просили. А теперь, бах, я и сама королевский бастард! Что это, если не насмешка судьбы. Как и тогда, во время изучения истории рода Хоманских, меня затрясло. Если король Вайлен узнает обо мне, меня просто убьют, ведь закон до сих пор действует и будет действовать и после меня. И что мне делать? Добровольно дать на своей шее затянуться удавке палача или всю жизнь бежать и прятаться, надеясь, что палачи дяди, уму не постижимо, дяди! Меня не найдут? И то, и другое мне совершенно не нравилось.

Еще одна насмешка судьбы и, условно говоря, спасение: наш брак с Ронаром Аттвудом, именно брак может спасти мою жизнь. Ведь всем известно: Великий — близкий друг нашего короля, тот, кого он слушает, кому доверяет. Странно, что Аттвуд не заявил права на должность визиря и первой руки короля, впрочем, я не удивлюсь, если король предлагал ему данную почетную должность, только сам маг её не пожелал. Если я выйду за Ронара – встану под защиту его рода и этакий надсмотр.

Собственно, я уверена, король и так обо мне знает, хотя у самого Аттвуда я об этом не спрашивала, и опять-таки, более чем уверена: если бы я родилась мужчиной, уже давно кормила червей. Женщины корону не наследуют, но зато её ребенок, сын, может стать королем, при условии, что иных наследников по прямой ветви не осталось, так что, женщина по-своему всё равно угроза.

Вместе с тем, есть ещё один выход. Остаться в проклятой Долине навсегда.

В душе дыра. В голове царит кавардак. Крепко хочется плакать, но мои глаза остались сухи.

БАМС! БАМС! БАМС!

― Селька, открывай, мы пришли!

― Я вас не звала. Дайте жизни, ― шепчу.

― Селька-а-а! Ты чего там окопалась, на чердаке этом проклятом?! ― орет крыс. ― Давай, вылазь оттуда. Если тебя обидел этот хрен черномазый, мы его тихонечко убьем, похороним, и нет хрена. Так, что, того? Перо доставать?

― Госпожа магичка, может, вам чего принести?

― Селька, ну, Селька, ёкарный бабай! Давай, открывай, иначе дверь вылома… ах! Ты чё это удумал, перец черномазый?! Хвост отпусти, укушу, зараза такая!

Испуганный вздох Санто.

― Оставьте девушку в покое, парни.

― А ты нам не указывай! Хвост не дорос! А-а-а-а, хвост!!! Ирод проклятый. Изувер. Селька, насилуют!!!

Закатываю глаза. Очень сомневаюсь, что Ронар им действительно что-то сделает.

Опустив голову на руки, прикрываю ресницы. Мне просто нужно совсем немного времени, разве я так много прошу? Совсем немного. Веки тяжелеют, и я постепенно отбываю в дрему.

Ронар Аттвуд

Ментально маг уловил, когда его невеста уснула. Взломав дверь, он осторожно вошел под недовольное сопение крыса. Бережно подхватив девушку на руки, понес в спальню. Мальчишка с крысом на плече тихой тенью следовали за ним. Толкнув ногой ранее запечатанные гостевые покои, которые Ронар уже успел привести в порядок бытовой магией, уложил Селин на чистые, пахнущие свежестью и пряностями простыни, присел на край, изучая расслабленные черты женского лица. Осторожно отвел локон мягких волосков со лба.

― Пойдем, Санто, ужином займемся. А вы, господин черно… маг, свои грязные мыслишки и ручонки держите подальше от нашей Сельки, не то, ― провел удлинившимся языком по клыкам, ― покусаем. Двигай, Санто. Наша боевая ледя в отключке, ужин сам себя не приготовит, не на черномазого же полагаться.

Мальчик с тревогой глянул на его невесту, опасливо и хмуро покосился на мага и бесшумно выскользнул наружу.

Ронар с легкой улыбкой любовался Селин.

Девушка не переставала его поражать. Как и хотел, он не стал утаивать от невесты ничего, в том числе её истинное происхождение. Он ожидал всякого, был готов нивелировать истерику, ментально, мягко