Женщина помрачнела.

— Стеша твоя — девка умная и работящая, такую кто угодно замуж возьмет, и не посмотрит, что рябая. С лица воду не пить. Да только приданого у нее осталось лишь то, что при свекре твоем успели собрать, верно? — Кажется, я нашла нужный аргумент. — Сейчас вот сколько-то змеек у меня заработает, добавит, что сможет. А помнишь, ты когда за нее просила, говорила, что господским блюдам она не научена? Как ты думаешь, что мне проще — самой объяснять или сказать: вот, мол, книга, где знаменитый повар все-все описал, как правильно делать, читай да повторяй?

— Да неужто вы мою Стешку прогнать задумали? — всполошилась женщина.

— Прогонять я ее не собираюсь. Но все же подумай, какую работницу мне легче найти? Девку, которая умеет полы мыть да кашеварить, или ту, которая грамоте разумеет?

— Так зачем вам грамотная работница-то?

— Как это зачем! Записать что, когда у меня руки заняты.

— Акулька, змея подколодная, сперва напросилась, а теперь подсиживает! — воскликнула она.

Похоже, Стеша уже успела нажаловаться матери на подругу.

— Вы, барышня, ей не верьте…

— Со своими работниками я сама разберусь, — жестко перебила я. — А ты слушай. Что грамотной девке работа полегче, а плата побольше, твоя дочь уже поняла. Но это не все. Грамотного обмануть труднее.

Пелагея нахмурилась.

— Вот представь, староста в деревню пришел, сказал, мол, в барской грамоте написано собрать с каждого двора по отрубу. А на самом деле там написано — по полтине. Полтина-то в хозяйстве не лишняя, но вы и не знаете, что староста ее в карман положил. А было бы кому, кроме него, барский приказ прочитать — знали бы.

— Так-то оно так, да только со старостой ссориться куда дороже той полтины обойдется, — не сдавалась она.

— Может быть, — не стала спорить я. — А вот, скажем, рассказала тебе бабка, как корову лечить, — уверена, что до конца жизни помнить будешь?

— Чего ж тут не помнить? Память для того и дадена. — Она помолчала. — А вот заговор какой записать да в хлеву повесить, чтобы скотину берег, когда его вслух сказать некому, хорошо было бы.

— А к старосте за таким не пойдешь, верно? Дорого запросит.

Женщина кивнула.

— Еще подумай — вот сможет твоя дочь читать и писать. Кому письмецо напишет, ползмейки, а то и поболе возьмет. Кому на поминках после того, как свечу зажжет, по псалтыри почитает. За такое деньги брать невместно, ну так хозяева найдут чем отблагодарить. И уважения всей семье достанется. А захочет, и на заработки уйдет. Да не белье стирать и навоз таскать, а работу найдет почище да полегче.

— Это какую? — напряглась Пелагея.

— Сиделкой к богатой старухе, например. Не только из-под нее выносить, но и записку какую написать, когда руки от болезни не слушаются. Книжкой развлечь, если хозяйку глаза подводят. Такой прислуге платят побольше, кормят с господского стола, одевают.

— Вы и так мою Стешку как барыню одели, скоро нос начнет задирать, — проворчала Пелагея, но я видела, что она готова согласиться.

— Опять же, с грамотой она сама хорошее место найдет, по рекомендациям. А не как с рядчиком — куда захочет, туда и завезет.

Я замолчала, давая женщине время решиться.

— Ладно, пущай, ежели хочет, — махнула она рукой. — Только вы, барышня, смотрите, чтобы не в ущерб делу. И спуску ей не давайте, если что. Авось и впрямь сумеет в люди выбиться.

16

Варенька вернулась, держа в руках два зонтика. Вслед за ней шел Нелидов.

— Я помогу вам присмотреть за мальчишками, — сказал он.

Но быстрый взгляд, который он бросил на графиню, дал понять, что присматривать он собирается не только за мальчишками.

Впрочем, пусть глядит — наедине они все равно не останутся, так что репутация Вареньки не пострадает.

— Отлично, лишние руки, — обрадовалась я.

Варенька фыркнула.

— Говори уж прямо, что принести.

— Жаровни. И безмен.

Графиня умчалась. Я задумчиво посмотрела ей вслед.

— Разве благородная барышня не должна ступать чинно и плавно?

Нелидов рассмеялся.

— Должна. Но в деревне нравы свободнее, а графиня, я думаю, просто компенсирует время вынужденной малоподвижности. Будь мы на балу в столице, вы бы увидели образец скромности и достоинства.

Он помрачнел на миг, но тут же изобразил вежливую улыбку.

— Чугунные жаровни, пожалуй, слишком тяжелы для барышни. Пойду помогу ей. — Он обернулся, вспомнив. — Положить в них горячие угли или вас не затруднит поджечь на месте?

— Не затруднит.

С моим-то огнем. К слову, управлять магией становилось легче с каждым днем, если не с каждым часом. Должно быть, помогали наработанные нейронные связи тела.

Через несколько минут Нелидов вернулся, неся на локте здоровенную корзину. Варенька крутила в руках нечто, здорово напоминающее булаву из иллюстраций к сказкам.

— Теперь я знаю, что такое безмен, — заявила она.

Я озадаченно оглядела длинную медную ручку, испещренную метками, увесистый шар на одном конце и крючок на другом. Я-то рассчитывала на пружинные весы.

— Сергей Семенович, вы умеете этим пользоваться?

Нелидов кивнул.

— Подвешиваете на крюк груз и передвигаете петлю, — он указал на полоску кожи, которую я про себя сочла ручкой, — пока не уравновесятся. Не беспокойтесь, Глафира Андреевна, дело несложное.

— Поверю вам на слово.

На полдороге нас встретил Кузька, которого сопровождал Полкан.

— Барышня, Митька велел вам передать, что с воздуховодом они закончили и спрашивают, какие дальше указания будут.

— Иди скажи, чтобы решетки из продухов убрали, — велела я.

Кузька снова умчался. Полкан с радостным лаем понесся за ним, и было видно, что псу вся эта беготня доставляет несказанное удовольствие.

Когда я пришла, трубы, или их подобие, действительно были готовы. Если бы я захотела устроить водопровод, изделие это никуда бы не годилось. Две половинки выдолбленного бревнышка, обмотанные берестой, чтобы держала вместе. Но каждая половинка по отдельности стала бы вполне нормальным водостоком, а уж в качестве воздуховода они тем более подойдут.

Под моим руководством парни впихнули трубы в оба продуха. Одну, как и планировалось, спустили внутрь почти до пола, вторую, наоборот, пристроили так, чтобы как можно сильнее возвышалась над крышей омшаника. Разумеется, вертикально они не пролезли, торчали наискось. А после того, как