Я покачала головой, чувствуя, как внутри нарастает решимость:

— Нет. Оставьте нас одних.

Ания нахмурилась, но спорить не стала. Лишь бросила быстрый, встревоженный взгляд на императора и вышла.

В проеме появился Мартен, сложив руки за спиной:

— Я останусь в коридоре, госпожа. Если что-то пойдет не так — зовите.

Я кивнула. Когда дверь за ним закрылась, в комнате стало тихо.

Тихо и душно, как перед грозой.

Я снова посмотрела на Рэйдара. Его лицо оставалось безмятежным, почти мертвым… Но я знала — внутри идет борьба. И, возможно, он уже на грани.

Мой истинный умирает… С каждой секундой теряет себя настоящего.

С этой мыслью я потянулась к поясу и достала кристалл. Тот отозвался легкой вибрацией, как будто ждал моего прикосновения. Вытащив еще и свиток, я развернула его, быстро пробежала глазами написанное. Потускневшие строки вещали о ритуале, о поисках бессмертия, о силе осколка чужой души, заключенной в камне.

В использовании этого шанса так много рисков… Что бы я ни предприняла, предсказать результат невозможно.

Но если не попробую — дракон просто погибнет. Или… проснется монстром, которому уже поздно будет помогать.

Я даже не знала, какой из этих вариантов хуже.

Сжав камень крепче и ощутив, как он пульсирует в такт моему сердцу, я медленно приблизилась к кровати. Присела на край и затаила дыхание, боясь прикоснуться к Рейдару снова.

Что делать дальше? Как правильно использовать кристалл? И тут я уловила едва различимый шепот в стенах Лаэнтора — не слова, а скорее направление. Подсказка.

Я послушалась. Медленно подняла руку с кристаллом и приложила ее к центру его груди, прямо поверх чернильного клубка жутких пульсирующих вен.

В тот же миг камень ожил. Изнутри, из глубины мерцающей дымки, пошло мягкое тепло. В темноте под ладонью вспыхнуло золотистое свечение. Оно медленно, осторожно проникало в тело Рэйдара, разливаясь по венам, будто вливало жизнь туда, где уже давно царил холод.

Я следила за его лицом, боясь упустить малейшее изменение. И оно произошло — дыхание стало ровнее, плечи чуть расслабились, чернота на шее начала отступать.

— Получается! — воскликнула я, и сердце сжалось от робкой радости.

Паутина стягивалась в центр груди, освобождая тело Рэйдара, сдавая свои позиции. Я едва не подпрыгивала от счастья, не веря тому, что так легко справилась с колдовством Лисанны.

Но тут...

Что-то дрогнуло. Не в нем — во мне.

Черные вены замедлились, затем вовсе остановились. А в следующее мгновение начали возвращаться в исходные позиции. Да к тому же быстрее, чем прежде! Они тянулись к свету, не отступали, а пожирали его, впитывали, насыщались.

— Нет… нет-нет-нет… — я попыталась отнять руку, но пальцы не слушались.

Кристалл сросся с кожей Рэйдара, удерживая меня на месте. Связь между ними и мной стала слишком крепкой, словно осколок сам решил, что мы еще не закончили.

В тот миг, когда чернота уже почти коснулась моей кожи, стены вокруг дрогнули.

Сначала — едва ощутимо, как если бы глубоко под землей прошел глухой раскат грома. Но через какое-то время дрожь усилилась, превратилась в заметную вибрацию, пробежавшую по полу и отозвавшуюся в ребрах.

Воздух сжался, стал плотным, тягучим. Где-то в глубине замка поднялся низкий гул — тяжелый, утробный, похожий на рык чудовища, которое я не видела, но чувствовала каждой клеткой.

По стенам, по резьбе на каминной полке, по краям окна пробежали тонкие золотистые искры — быстрые, как молнии, и такие же яркие.

— Лаэнтор… — выдохнула я, не понимая, пытается ли он помочь, или предупреждает меня.

Все это казалось реакцией на то, что происходило между кристаллом и Рэйдаром. На то, что я позволила Тьме коснуться себя.

Но вскоре поняла — это не защита.

Вибрация шла не изнутри. Она накатывала волнами снаружи, а вместе с ней — тупые, глухие удары, будто кто-то бил по стенам каменными кулаками.

И в следующее мгновение в окно скользнуло бледное, разорванное багровыми прожилками свечение.

Дверь в покои распахнулась так резко, что ударилась о стену, и на пороге возник Мартен, раскрасневшийся, с лихорадочным блеском в глазах.

— Это нападение, госпожа! — выдохнул он, хватая ртом воздух.

В тот же миг раздался глухой, утробный гул, а пол под ногами ощутимо содрогнулся. Пыль осыпалась с потолка, в камине хрустнуло полено.

— Скорее, нужно уходить вниз! — перекрыл Мартен шум, но тут же все заглушил новый, более мощный удар.

Глухой треск камня, словно кто-то огромной лапой прорвал стену, и где-то в глубине замка посыпались обломки.

Я отпустила кристалл и рванулась к окну. Пальцы вцепились в подоконник, и я замерла, глядя вниз, туда, где над темной полосой леса клубились серые облака тумана. Он двигался. Шевелился, сбиваясь в причудливые фигуры.

Это были крылья.

Стая виверн — не меньше десятка, может, и больше — летела прямо к замку. Черные силуэты с изломанными контурами, пасти, из которых вился ядовитый дым, и глаза, светящиеся глухим зеленым светом.

— Они знают, что Рэйдар здесь… — прошептала я, чувствуя, как холодный ком оседает в груди. — Чуют его слабость.

И тут, как вспышка в голове — острая, жгучая мысль: Лисанна.

Она каким-то образом сообщила им.

Скорее всего эта змея видела, как мы улетаем, и догадалась, куда держим путь. А может, ей доложили. Наверняка в стенах дворца есть множество ушей и глаз.

Я судорожно вцепилась в подоконник, не отрывая взгляда от приближающихся теней. Эти — только на подходе, но кто-то ведь уже атаковал. Значит, есть вторая группа — с другой стороны замка.

Лаэнтор их не пропустит внутрь. Я была почти уверена. Его магия — живая, древняя, непроницаемая для таких тварей. Я вспомнила того ворона, что выманил меня в лес, завел в самую чащу несчастного ребенка. Все было только ради того, чтобы заставить меня ступить за пределы защиты. Защита держала их снаружи.

Виверны не смогут попасть внутрь.

Но едва я подумала это, внизу что-то вспыхнуло — ослепительное, бело-оранжевое пламя, и горячая волна жара докатилась до окна. Одна из самых старых башен Лаэнтора дрогнула, будто от боли, и часть ее стены с глухим грохотом рухнула вниз, обдав двор каменной пылью.

Я застыла, глядя на зияющую дыру, клубы дыма и искры, что вырывались из обломков.

Они могут и не войти… — мысль была вязкой, холодной как яд. — Но могут похоронить нас под завалами.