— Прошу прощения, наисвятейший. Не смею более занимать ваше драгоценное время.

Покидаю храм в мрачном настроении, оставляя матушку и Анриетту в компании других «благородных» леди.

Правила… правила… правила…

К демонам их правила.

Нужно возвращаться домой. Мысль о фальшивом письме не даёт покоя, и мне не терпится получить хоть какие-то ответы.

Как так вышло, что до вчерашнего вечера всё казалось понятным и вполне очевидным?

Девушка, которая изначально отказала мне в предложении о браке, выбрала другого мужчину. Моя попытка сманипулировать ситуацией, объявив её своей невестой, не остановила её, и рыжая нимфа упорхнула вместе со своей непосредственностью и дорожками золотистых веснушек.

Но, так как леди Милс мне ничего не обещала и не давала повода надеяться на наше с ней совместное будущее, то мне даже нечего было ей предъявить.

Кроме одного… Того, каким способом она это сделала.

Вместо того чтобы поговорить со мной и заранее обсудить свои намерения, она сбежала прямо из дворца в духе тех глупых ветреных девиц из любовных поэм, кои обожают многие леди. Её выходка вызвала насмешки в мой адрес и упрёки в распущенности самой леди Милс.

Я списал это на юность и наивность Лоривьевы. И заставил себя вычеркнуть её из своей жизни. Тем более после того, как она вернула подарок вместе с признанием в чувствах к Эмильену.

Воспоминания о ней стали вызывать раздражение, а постоянные упоминания Эмильена о том, что юная леди Милс от него без ума, порождали непреодолимое желание сломать ему ещё несколько костей.

Тем отвратительнее выглядела её жалкая попытка возобновить общение, после того как Эмильтон отказался заключать помолвку.

Словно я жалкий щенок, которого можно прогнать, когда он не нужен, или позвать, если снова стало скучно.

Хотя в случае с леди Милс причиной, очевидно, служили деньги. Она явно нуждалась в обеспечении, которого по каким-то причинам не получила от Эмильена.

Чтобы не совершить очередной ошибки, я заставил себя выкинуть леди Милс из своих мыслей и вполне успешно с этим справлялся… до тех пор пока снова не увидел её в той лавке.

— Ханли, мне нужно с тобой поговорить.

Ханли работает у меня не более года и не прислуживает лично ни моей матушке, ни Анриетте. К тому же в отличие от некоторых слуг, она постоянно проживает в особняке. То, что нужно, чтобы начать задавать вопросы.

— Да, господин, — горничная отрывается от чистки камина и встревоженно встаёт, вытирая ладони о передник. — Что-то не так?

— Ты же помнишь леди Милс?

Немного смущается, но утвердительно кивает.

— Вспомни тот день, когда она ушла из моего дома, и расскажи по порядку всё, что ты помнишь.

Дыхание Ханли учащается, а с лица схлынывает краска.

Очень интересно. И что это значит?

— Ханли, мне нужно знать всё. Каждую маленькую деталь. Поэтому не пытайся что-то утаить или солгать… иначе я тебя накажу.

Я блефую, потому что не наказываю слуг, но Ханли падает на колени и испуганно прикладывает руки к груди

— Милорд! Не губите…

— Говори.

— Ваша матушка запретила что-либо обсуждать и обещала наказание каждому, кто раскроет рот, — шёпотом.

Оборачиваюсь и убеждаюсь, что обе двери в комнату плотно закрыты, значит, нас не услышат. И всё же я понижаю голос, стараясь говорить тише:

— Не испытывай моё терпение, Ханли. Если расскажешь всё и не солжёшь, то я обещаю тебя защитить.

— Я видела не так уж и много, — нервно сглатывает. — Меня разбудил какой-то шум и голоса. Было ещё очень рано, за окном только зарождались предрассветные сумерки, а в такое время все должны спать. Я забеспокоилась и осторожно выглянула в холл проверить, что происходит, — она в очередной раз отирает ладони о передник. — Я видела, как личные горничные вашей матушки выносили какие-то вещи, а испуганная служанка леди Милс пыталась их остановить, но её придерживал Леонио. Ваша матушка следила за всем этим.

— Горничные выносили вещи леди Милс? Верно?

— Да, — кивает, нервно заламывая руки. — Шёл дождь, и они выкидывали всё прямо в лужу перед крыльцом, а затем туда же вытолкали и эту маленькую служанку леди Милс. Она была в одном платье, милорд, а на улице тогда было довольно холодно. Мне до сих пор стыдно, что я проявила слабость и побоялась ей помочь.

— А сама леди Милс? Что делала она? — стараюсь сдерживать холодный тон.

— Не знаю. Простите, я не видела её, — поднимает на меня умоляющий взгляд. — Это всё, что я знаю. Но если ваша матушка узнает, что я вам рассказала…

— Я сказал, что смогу защитить тебя, но в твоих же интересах молчать о нашем разговоре. Это ясно?

— Конечно, милорд! — интенсивно кивает.

— Ты помнишь, кто в ту ночь был на охране ворот?

— Фир Савро Лука. Я хорошо это помню, потому что хотела узнать у него, что там случилось, а он отругал меня за то, что сую свой нос куда не следует и отвёл к вашей матушке… — резко замолкает и хмурится. — Не знаю, имеет ли это значение, но ещё в то утро к нам заезжала леди Орнуа, то есть тогда ещё леди Бертан. Ваша супруга… будущая.

— Анриетта приехала сюда тем же утром, когда слуги выкинули вещи леди Милс, я правильно понимаю? — приходится уточнять, чтобы не упустить детали.

— Да.

— В какое время это было?

— Рано, очень рано. Меня это удивило, потому что обычно леди в такое время ещё спят. Хотя ваша матушка в то утро тоже не спала.

— Спасибо, Ханли. Если вспомнишь что-то ещё, не стесняйся подойти ко мне. Хорошо?

— Да, милорд.

Савро нахожу возле конюшен и показываю ему идти за мной, направляясь в уединённую часть сада, чтобы нас случайно не услышали.

— Савро, сколько лет ты здесь работаешь?

— Пять, милорд.

— Скажи, я мало плачу тебе?

— Нет, милорд. Вы очень щедры.

— Возможно, я плохо к тебе относился? Незаслужено наказывал?

— Нет, что вы, милорд, мне грех жаловаться…

Савро ожидаемо начинает нервничать и опускает взгляд.

— Тогда почему ты считаешь, что в моём доме от меня можно что-то утаивать? — останавливаюсь и разворачиваюсь к нему. — Смотри мне в глаза, Савро.

Он не ниже меня ростом и шире в плечах, но я чувствую, как тяжело ему