Мы продолжали двигаться вдоль реки, поэтому место ночной остановки мало чем отличалось от того места, где Теодрик пообещал, что сегодня я разделю с ним ночь. Как это будет? Он позовет меня в лес, как делает Дагольф? Или утащит к реке? Или ему вовсе плевать, кто на нас смотрит?

Я думала об этом, когда ела приготовленную на костре зайчатину. Глотала, совершенно не ощущая вкуса под взглядами вервольфов: напряженными и злыми. Правда, во взгляде Теодрика то и дело вспыхивало предвкушение, отражаясь мурашками на моей коже. В конце концов, я отложила еду в сторону и сказала, что хочу прогуляться до ближайших кустов под предлогом зова природы. На самом деле, мне нужна была передышка от этих взглядов. Поэтому отойдя на нужное расстояние, я просто обхватила себя руками и с шумом выдохнула, словно пыталась освободиться от напряжения, сковавшее все мое тело, всю меня.

Шуршание за спиной заставило меня подпрыгнуть: может, это Теодрик пришел выполнять обещание? Но это оказалась Рина.

— Прости, что напугала, — извинилась девушка, очевидно, глядя в мои расширенные от ужаса глаза.

— Все в порядке, — заверила я ее. — Я думала, что это кто-то из зверей.

— Твой альфа, — улыбнулась Рина, присаживаясь за старым, с толстым деревом.

— Он не мой! — вспылила я. Днем я солгала ему насчет больной головы, но сейчас от всех этих дум у меня действительно начинало колотить в висках. — Он сказал, что трахнет меня этой ночью.

Не знаю, почему я разоткровенничалась с Риной. Наверное, просто не могла держать это все в себе. Но девушка поправила одежду и неожиданно посмотрела на меня с серьезным спокойствием.

— Возможно, тебе не нужны мои советы, — тихо выдохнула она, когда подошла поближе, — но попробуй расслабиться. Чем сильнее сопротивляешься, в том числе у себя в голове, тем ужаснее все кажется. А если расслабишься, он возьмет свое и оставит тебя в покое.

Не дождавшись моего ответа, Рина ушла, а я все-таки сделала свои дела и вернулась в лагерь. Ее слова продолжали звучать в моей голове, но, по крайней мере, ушла боль. Настрой альфы подсказывал мне, что жалобы на здоровье его не остановят. Такие, как он, слов на ветер на бросают, поэтому возвращалась я в ожидании расправы. И ложилась на плед рядом с Теодриком тоже, совершенно не послушавшись совета Рины.

Как расслабиться рядом со зверем?

Я не представляла. Кажется, только больше напряглась, когда Дагольф спустя несколько минут потянул волчью невесту за собой, а мы с Теодриком остались в лагере одни. Только тяжело задышала, когда альфа сграбастал меня в свои объятия и уложил на себя.

Расслабиться? Как тут расслабиться, если уже хочется начать отбиваться?

Я замерла перетянутой струной и принялась ждать. Ждать, когда же он приведет в исполнение свое обещание. Ждать, как приговоренный к смерти казнь. Но шло время, и ничего не происходило. Прислушавшись к дыханию зверя и его размеренному биению сердца под моей щекой, я вдруг поняла, что он спит.

Мои глаза широко распахнулись. От такого открытия я едва не скатилась с альфы на сырую землю, укрытую лишь пледом. Не скатилась исключительно потому, что зверь по-прежнему прижимал меня к себе. Даже во сне не выпустил из рук любимую игрушку.

Он что, забыл?

Это была первая мысль. А со второй пришло облегчение. То самое расслабление, о котором говорила Рина. Я не знала, почему зверь уснул, по сути, меня это не касалось: устал он или передумал. А может, ему надоело мое сопротивление. Но провалилась в сон я почти мгновенно. Еще бы, весь день ждать наказания, а сейчас вдруг получить помилование!

Мне снился дом: просторный добротный деревянный. Уютный. И Теодрик, сидящий на ковре возле костра, который был разожжен прямо в центре этого дома. Дым уходил в дырку наверху, согревая и не позволяя задыхаться. Но согревал меня не только костер, сам Теодрик. Его взгляд сейчас был другим, не алчным и порочным, а ласковым, словно любующимся.

Зверь потянулся ко мне и коснулся губами моих губ. С мягкой настойчивостью, будто пробовал наш поцелуй на вкус. Будто сама себе в этом сне не принадлежала, потому что со стоном ответила ему. Подалась вперед, закинув руки ему на шею, обнимая и прижимаясь к мужской каменной груди.

Его ладони заскользили по моему телу, а сам Теодрик опрокинул меня на ковер. Склонился надо мной, задирая мои юбки, и я не была против, лишь шире развела бедра.

Мой разум сопротивлялся тому, что должно произойти даже в этой чужой грезе. Потому что мне такие сны не могли сниться! От них мне становилось горячо. Мое тело распалялось, как тот хворост, подкинутый в костер. От прикосновения и поцелуев. Мне было так жарко, как никогда в жизни.

Обжигающе.

И когда Теодрик накрыл меня собой, я изо всех сил рванула из этого странного сна.

Чтобы очутиться в его объятиях наяву!

Я боком лежала на пледе, а зверь обнимал меня со спины. И он совершенно точно не спал, потому что моя юбка оказалась задранной, а его пальцы блуждали по моим бедрам.

— Тише, — прошептал он мне на ухо, когда я дернулась. — Ты же не хочешь разбудить наших спутников?

Я в немом ужасе широко распахнула глаза, чтобы увидеть спящих по другую сторону от костра Рину и Дагольфа. Девушка тоже спала на вервольфе и об него грелась.

Мне греться было не нужно. Мои щеки обожгло так, словно я умылась кипятком. От смущения и жуткого чувства стыда. Ведь у Дагольфа волчий слух, он может все услышать! Даже шепот Теодрика.

А оглянуться и испепелить наглого альфу взглядом я тоже не могла: он держал меня крепко, распластав по своей широкой груди.

Можно было попытаться отодвинуться, но куда там — он не позволил. Лишь сжал меня крепче в объятиях и погладил нежную кожу внутренней части бедра.

— Я же обещал тебе, Ева, — он говорил тихо, нарочно касаясь губами моего уха и тем самым посылая по телу мурашки. Мурашки страха! Я в ужасе! — Что мы будем вместе сегодняшней ночью.

А еще я в бешенстве.

— Р-р-р, — только и могла прорычать в ответ.

Альфа лишь рассмеялся и провел пальцами по другому бедру, подбираясь к самому главному. Почему-то он медлил. Или