Удо сжал мои бёдра, привлекая к себе, и я едва не задохнулась, повисая на его шее.

— Черт побери… Твою ж мать…

Хотелось так, что я готова была заскулить и начать кусать губы.

Он засмеялся так тихо и хрипло, что я испытала здоровое злорадство от того, что хотя бы мучаюсь не одна, и даже не поцеловал, просто коротко лизнул меня в щеку.

— Не здесь.

— Боишься, что белки умрут от стыда за наше распутство?

— Нам надо спешить. Учитывая… обстоятельства, я хочу успеть до темноты.

Тяжело и горячо дыша, он поцеловал меня снова, на этот раз только коснулся губами губ, но я уже услышала то, от чего он пытался меня отвлечь.

— Успеть что? Ты говоришь, что мы идём к тебе домой, что в замке всё будет по-другому, но здесь же ничего нет. Только лес. Мы в любом случае не успеем добраться туда до темноты.

— До темноты нужно добраться до наших лесов. Если столкнемся с ним здесь, мы будем на равных, а там никто и ничто не сможет нас тронуть.

Он склонился ближе и почти шептал — горячо, уверенно, страстно.

— Твой барон смог. Это ведь было там? Ты слишком умён, чтобы встречаться с таким врагом на его территории.

Не надо было этого говорить, не так, не сейчас, но Удо не разозлился, только опустил руку с моей груди ниже, на талию.

— У него было на это право. Знаешь всю эту чушь про законы справедливости?

Улыбка, которой он попытался меня успокоить, получилась кривой и невеселой, и я медленно выдохнула, прислонясь лбом к его плечу.

— Итану плевать на законы. Он идёт за мной, и если понадобится, сметёт и тебя, и твоего брата, и его семью. Он слишком много лет и сил потратил на наше обучение, у него нет времени начинать с начала. Теперь, когда Пауля нет, это стало ещё острее.

— Я разберусь с этим. Верь мне, Ханна.

Я тихо и невесело рассмеялась, потому что уже, как выяснилось, поверила ему настолько, что впору было только застрелиться. Одна беда оставалась — не из чего.

— Идём.

Лес был по-прежнему спокойным и тихим, но начинал пахнуть новой грозой.

Удо предусмотрительно отстал от меня на пару шагов, и, глядя себе под ноги, я подумала о том, что он умел ухаживать красиво. Никакой пошлости в виде цветов и дурацких комплиментов, или чем там ещё впечатляют нормальных женщин, но ненавязчиво указать путь…

Странное слово — «ухаживать». Я никогда не имела с этим ничего общего.

— Сколько ему лет?

— Что?

Я так увлеклась этой дикой мыслью, что пропустила что-то, по всей видимости, важное.

— Ты сказала: «У него нет времени начинать с начала». Он немолод?

Я пожала плечами, испытывая одновременно разочарование и облегчение от возможности вернуться к обычным волнениям и хлопотам.

— За пятьдесят. Не знаю точно.

Покосившись на Удо, я увидела, как тот кивнул быстро и сосредоточенно.

— Поэтому ты не боялась от меня зачать?

Он так и сказал — «зачать». Не «залететь», не «забрюхатеть», а «зачать».

Я остановилась, потому что разряженного лесного воздуха вдруг стало мало.

— Я не могу иметь детей ни от кого другого, пока он жив.

Произнести вслух это тоже оказалось проще, чем мне думалось.

Удо тоже остановился, как будто отдышаться ему нужно было не меньше, чем мне.

— Поэтому ты решилась на побег. Он потребовал ребёнка.

Он не спрашивал, а утверждал, и мне снова захотелось то ли обнять его, то ли ударить. Или, может быть, в обратном порядке.

— Я же сказала, он не отцепится.

— Как будто кто-то даст ему выбор.

Он взял меня за руку и потянул за собой, как если бы выяснил всё, что хотел, и добавить ему было больше нечего.

Нараставшее в груди чувство я могла бы определить как смятение, если бы рискнула вообще думать об этом.

Точно не здесь и не сейчас.

— Ты решил показать мне ещё одну непроходимую чащу?

— Непроходимую, если ты ни разу через неё не ходила. Но так мы срежем пару миль.

Ради такой возможности я готова была погнаться хоть за самим чёртом.

Глава 19

Пить начинало хотеться всерьёз, и когда спустя пару часов нам попался небольшой ручей, мы задержались возле него дольше, чем следовало.

Обещанием ещё одного чуть дальше Удо удалось меня по-настоящему подбодрить.

Силы и дыхание нужно было экономить, чтобы не терять темп, но он всё равно развлекал меня всю дорогу, рассказывая о своих приключениях в дороге, но не спрашивая о моих.

Я слушала вполуха, больше размышляя о том, каково это должно было быть — лишиться всего в одночасье? Из герцога, чье имя многих заставляло трепетать, превратиться в бродягу Тобиаса. Какие аргументы пришлось пустить в ход герцогу Бруно, чтобы заставить его взять золото и кинжал?

К счастью, совсем я его слова из внимания не упустила, и успела сосредоточиться вовремя, когда он начал говорить о своей последней герцогине.

О её неравном герцогам Кернам происхождении трепались много, но дочка аптекаря, которой было дано обойти родовое проклятие…

Звучало красиво, а на деле становилось не по себе.

— Почему именно она?

— Не знаю, — Удо пожал плечами и убрал назад упавшие на лоб волосы. — Бруно пытался выяснить, тоже не смог. Он предпочитает думать, что это был тот самый мифический шанс на искупление или черт знает что ещё. Единственная возможность избавиться от проклятия, но ею надо суметь воспользоваться.

— Он думает, что нечто подобное может сработать с тобой?

Он остановился, чтобы посмотреть на меня, прежде чем ответить.

— Он хотел бы себя в этом убедить. Но и ты, и я, и он знаем, что нет.

— А его герцогиня? Что думает по этому поводу она?

Удо пожал плечами и двинулся дальше, но я успела заметить, что на его лицо будто опустилась тень.

— Понятия не имею.

Интонация, с которой это было произнесено, едва не заставила меня споткнуться.

— Ты что, не виделся с ней с тех самых пор?

— Я три года там не был, — Удо развернулся и успел подхватить меня под локоть. — Бруно всегда находил меня сам. Он упрямый черт. И настолько любопытный,