Я натянула толстовку.

— А что, если я скажу тебе, что сегодня вечером у нас будет пицца? Это изменит твое мнение?

— Почему это должно изменить моё мнение?

— Потому что, Доминик, ты можешь есть еду только вилкой и ножом.

— Я ем пиццу вилкой и ножом.

Я усмехнулась.

— Ну естественно.

— Все едят пиццу вилкой и ножом.

— Нет, чопорная элита Авалона ест пиццу вилкой и ножом. Обычные люди пользуются руками.

Доминик, казалось, пришёл в ужас от этой идеи, но всё, что он сказал, было:

— Мне неприятно тебя огорчать, Арина, но ты одна из чопорной элиты Авалона. Так что, возможно, сейчас самое подходящее время наконец-то купить столовые приборы.

Выражение его лица было серьёзным, но искорки в глазах выдавали его. Я рассмеялась. Доминик всегда умел рассмешить меня. Это одна из черт, которые я в нем любила.

— Пойдём? — он жестом указал на машину.

— Куда?

— К тебе домой на ужин. Боже мой, Арина, мы обсуждали это всего десять минут назад.

Я прикусила нижнюю губу и сказала:

— Может быть, в другой раз.

— Ты говоришь это, чтобы закончить этот разговор, или потому, что действительно собираешься пригласить меня в другой раз?

— Я хочу пригласить тебя, Доминик.

— Тогда сделай это. Это одно из преимуществ принадлежности к правящему Магическому Дому. Иногда ты действительно можешь делать то, что хочешь.

— Я хочу пригласить тебя в гости, — повторила я. — Но у меня есть другие обязанности.

— И под обязанностями ты подразумеваешь детей. Наших детей.

— Да, наших детей, Доминик, — прошептала я, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. — И постарайся не кричать об этом на весь город. Люди могут узнать.

Он нахмурил брови.

— Ты не хочешь, чтобы люди знали, что они мои.

— Не хочу.

— Рискуя разрушить твоё мировоззрение, Арина, я должен сообщить тебе, что люди далеко не так глупы, как ты думаешь. Несмотря на то, что ты тогда была помолвлена с моим братом, все знали о нас.

— Что именно они знали?

— Точно я не могу сказать. По крайней мере, они знали, что мы больше, чем друзья. Вероятно, они поняли, что мы спим вместе. Учитывая возраст близнецов и то, когда ты покинула Авалон, не нужно быть гением, чтобы догадаться, кто их отец.

— Возможно, они думают, что я встретила их отца на Земле. Близнецы часто рождаются раньше срока.

— Ты принимаешь желаемое за действительное, Арина, и ты это знаешь.

— Я знаю, — вздохнула я. — Но, к сожалению, выдавать желаемое за действительное — это всё, что мне осталось.

— Почему ты не хочешь, чтобы люди знали, что я их отец?

— Это сложно.

— Для тебя «сложное» обычно начинается и заканчивается Лордом Драконом.

— В этом ты прав.

— Почему ты так боишься моего отца?

— Потому что я умная. Твой отец страшный человек, Доминик.

— Как ты думаешь, что бы он сделал, если бы узнал?

Я попыталась заговорить, но мои дрожащие губы не могли произнести ни слова. Слеза скатилась по моей щеке.

— Ты беспокоишься, что он заберёт у тебя Калани и Кассиана, — понял он.

— Конечно, я беспокоюсь, что он заберёт у меня детей, — я рассмеялась сквозь слёзы. — Он уже забрал у меня всё остальное.

Доминик переплёл свои пальцы с моими.

— Я не позволю ему этого сделать.

— Как ты его остановишь?

Он выпрямился во весь рост.

— Я их отец.

— И именно так Лорд Дракон их и получит. Дом Дракона правит городом. Чего Лорд Дракон хочет, то он и получает. Он контролирует суды, полицию и всю Ассамблею, если уж на то пошло. Кас и Калани — твои дети, Доминик. Лорд Дракон воспользуется этим, чтобы заявить о своих правах на них, огласив, что они принадлежат к Дому Дракона. Если он решит забрать у меня моих детей, я…

Я подавилась собственными слезами.

Доминик сжал мои руки.

— Он не будет пытаться, Арина. Нет никакой выгоды в том, чтобы отнимать у тебя детей, — он вытер слезы с моей щеки. — И помни, что я говорил тебе о моём отце. Всё, что он делает, преследует цель наживы.

Я покачала головой.

— Он сделает это. Он сделает это, — мои слёзы потекли ручьём, когда боль пронзила мою грудь.

— Он не сделает этого. Но даже если он попытается, я не позволю. Они мои дети, а не его. Он не сможет забрать их у тебя, если я ему не позволю.

— Он Лорд Дракон. Он поступит так, как пожелает.

— Я не позволю ему. Я обещаю тебе это, Арина, — его руки обхватили мои щёки. Он прижался своим лбом к моему. — Я бы никогда не позволил этому случиться с тобой.

— Я… — я прочистила горло. — Мне пора, — я отстранилась, вытирая щёки.

— Ты расстроена. Ты должна позволить мне отвезти тебя домой.

Я не стала спорить. Я просто открыла дверь со стороны пассажира и села внутрь. За всю дорогу мы не проронили ни слова. В любом случае, я была слишком занята, чтобы разговаривать. Доминик, конечно, должен понимать, что я права. Лорд Дракон получал то, чего хотел. Я надеялась, что он тоже понимает, как важно было сохранить мою тайну.

Но разве это имело значение? Доминик тоже прав. Не нужно быть гением, чтобы понять, что он отец моих детей. Я была дурой, когда думала, будто люди не сложат два и два вместе. Я была дурой, когда вернулась в Авалон.

И ради чего? Ради шанса вернуться в ту комнату в Атлантисе, чтобы найти то, что мне нужно, чтобы помочь моим детям контролировать свою магию? Я пробыла здесь больше месяца, но так и не приблизилась к тому, чтобы добраться до этого портала, и не видела чёткого пути к нему.

— Арина, ты что-то скрываешь, — сказал Доминик, припарковывая машину на подъездной дорожке ко мне.

Я уже потянулась к двери, но, услышав его слова, опустила руку и повернулась к нему.

— Я уже всё тебе рассказала, — солгала я.

И он уличил меня в этой лжи.

— Нет, не всё. Что-то не сходится. Если ты так переживаешь о том, что мой Дом украдёт Кассиана и Калани, зачем ты вернулась?

Я открыла рот. Ложь вертелась у меня на языке. Я могла бы просто сказать ему то, что говорила всем: я вернулась, чтобы заново отстроить свой Дом. Они все поверили в это. Они все так сильно заботились о власти и престиже, что проглотили эту ложь.

Но не Доминик. Он знал меня. Лучше, чем кто-либо в этом мире — лучше, чем кто-либо во всех мирах Вселенной — он знал меня. И я не могла ему солгать. Больше нет. Всё, что я могла сделать — это не сказать ничего.

Молчание затянулось. Наконец, он нарушил молчание.

— Ты любишь Калани и Кассиана.

— Люблю.

— Ты сделаешь для них всё, что угодно.

— Всё, что угодно.

— Это из-за них. Ты вернулась ради них.

— Доминик…

— Не отрицай этого.

— Я и не собиралась. Я просто хотела попросить тебя остановиться. Просто оставь всё как есть. Пожалуйста, ради наших детей.

— Ты защищаешь их.

— Я пытаюсь.

— Я тоже хочу защитить их, Арина. Но я не смогу этого сделать, если не буду знать, от чего я их защищаю.

— Я же говорила тебе. Твой Дом заберёт их у меня.

— Но почему? Почему, Арина? Почему они их заберут?

Я вытерла глаза.

— Ты мне не доверяешь.

— Доверяю, Доминик. Я просто не могу тебе сказать. Если ты узнаешь, и твой отец спросит тебя, ты будешь обязан рассказать ему. Если ты не скажешь ему, это будет уголовным преступлением. Вот как обстоят дела здесь. Так было всегда. Так что, если ты действительно хочешь защитить наших детей, ты перестанешь задавать эти вопросы. И ты забудешь о нас.

Со слезами на глазах я открыла дверь и вышла. Доминик преградил мне путь, когда я обошла машину.

— Я не забуду о тебе, Арина. Я не могу.

Я наклонилась и поцеловала его.

— Я тоже не могу забыть тебя. Но я должна попытаться. Ты когда-нибудь любил кого-нибудь так сильно, что был готов на всё — абсолютно на всё — ради спасения этого человека?

— Да. Любил. Люблю, — он поцеловал меня. Затем он повернулся и пошёл прочь.