Зато в такой позе я отлично чувствовала, как глубоко и медленно дышит мой барон. Как будто боится спугнуть одним неверным движением, неправильным взглядом.

Он продолжал гладить мои плечи и шею сзади, а я смелее провела рукой по его члену.

Оказалось, что это совсем не сложно. И не страшно.

Или дело оказалось во внезапной уверенности в том, что он не осудит, не станет насмешничать и не посмотрит снисходительно.

Очень быстро его размеренное дыхание начало сбиваться — ему было приятно, и моё собственное сердце забилось где-то в горле от того, насколько ошеломляющим оказалось это ощущение.

— Мелли, — теперь он позвал совсем иначе.

Я подняла лицо, не задумываясь, и Монтейн одним стремительным движением склонился ко мне, поцеловал глубоко и влажно, до короткого полустона.

Он заставил меня откинуться на спину, и я всё-таки задрожала, когда его ладонь медленно огладила мою стопу и двинулась выше под подол.

Монтейн не торопился и продолжал смотреть мне в лицо, удерживая этим взглядом, а потом наклонился и поцеловал в бедро, медленно-медленно провёл по коже языком.

— А вот это уже неплохо… — веселье в его голосе было жгучим и превосходно сдержанным.

Пока он в буквальном смысле собирал мою дрожь губами, я вцепилась в простыню, боясь застонать громче или дёрнуться слишком сильно.

Он ведь ещё ничего не сделал толком.

Вильгельм заметил, конечно же. Перехватил мою руку, заставляя разжать пальцы, и осторожно привлёк меня к себе, вынуждая сесть.

В процессе этого движения я почти не заметила, как он стянул с меня рубашку, но инстинктивно прикрыла рукой грудь, оставшись обнажённой.

Это было так отчаянно неуместно и глупо, что я застыла, но Монтейн даже не улыбнулся. Только медленно провёл пальцами от моего запястья по сведённой от напряжения руке вверх, вызывая волну мурашек, а потом также осторожно отвёл её в сторону.

Я закрыла глаза.

Он уже видел меня без одежды на берегу озера, но тогда он не смотрел так пристально и не был так близко.

Сейчас же эта близость была едва ли не удушающей. Она пугала больше всего, заставляла чувствовать себя беспомощной, открытой настолько, что хотелось плакать.

Когда он обвёл пальцами контур моей груди, а потом накрыл, наконец, её ладонью, я задохнулась. Мгновение спустя — сдаваясь, откинулась назад, опираясь на руки, потому что другого соска он коснулся губами, и это оказалось так приятно, что захватило дух.

— Если хочешь, я остановлюсь.

Прямой и внимательный взгляд барона обжигал даже сквозь опущенные веки, и я открыла глаза, глядя на него растерянно, почти испугано.

— Я не…

Если он в самом деле остановится…

Вместо того, чтобы отстраниться, он взял меня за затылок, привлекая к себе ближе, но на этот раз поймал губами губы, больше дразня.

— Не бойся. Я буду нежен.

Он уже был. И я хотела сказать ему, что верю в это полностью, но он не дал мне ответить, на этот раз несильно сжимая мою грудь обеими ладонями. Давал распробовать, привыкнуть и задрожать сильнее.

Я извернулась, чтобы поцеловать его в плечо, но не стряхнуть его руки, погладила обеими ладонями его затылок, намеренно растрёпывая волосы.

Слишком короткие, чтобы собирать их в хвост.

Достаточно длинные, чтобы закрыть лицо, если никому не стоит его видеть.

Монтейн поднял на меня взгляд, абсолютно шальной и тёмный, и мне вдруг стало легко-легко. Как если бы его «Не бойся» было не просьбой, а разрешением.

— Я просто не думала, что будет так.

Прозвучало сорвано, несуразно, но я знала, что он поймёт.

— Всё остальное того не стоит, — он пожал плечами, не выпуская меня из рук, а потом вдруг прижал к себе крепче.

Впервые — кожей к коже.

Его член упёрся мне в бедро, и я прикусила губу в третий раз, потому что это оказалось поразительно не страшно. Скорее, волнительно и…

Я не успела понять, потому что его пальцы соскользнули по моему животу ниже, коснулись уже знакомо.

На этот раз я этого ждала, но оттого ощущение не стало менее ярким.

Напротив, именно теперь, когда я готова была если не просить, то напрашиваться, в меня как будто ударила молния.

Барон остановился.

Продолжая смотреть мне в лицо, он медленно и легко обвёл кончиками пальцев ту самую чувствительную точку в самом верху, а потом двинулся ниже.

Ему, должно быть, было не слишком удобно в такой позе, а мне стало практически всё равно.

Я знала, что он тоже чувствует — обжигающий жар и вязкую влагу, мою готовность развести колени шире, как только он того захочет.

— Ложись.

То ли просьба, то ли приказ.

Он вряд ли и сам понял.

Опустившись на подушку, я едва не заметалась снова, запоздало подумав о том, насколько некрасиво при этом может выглядеть моя грудь, и что, должно быть стоило…

Монтейн сбил меня и с этой мысли тоже. Поцеловал под рёбрами в живот и ниже, и, не веря до конца в то, что он собирается делать, я снова вплела пальцы в его волосы, дёрнула не сильно, но ощутимо.

— Вильгельм!..

Голос прозвучал придушенно и испуганно.

Не мог же он в самом деле?..

От улыбки, которую он выдал в ответ, у меня похолодели пальцы.

— Думаю, вот теперь самое время для «Уила».

Дурацкая мысль о том, что это не он, он просто не мог так улыбаться, оказалась моей последней связной мыслью.

Там, где только что ласкал пальцами, он коснулся меня губами, развёл мои ноги бесстыдно широко и двинулся ниже.

Закрывать глаза оказалось бесполезно — от этого стало только ярче.

Монтейн определённо знал, что делал. Он, то касался легко, самым кончиком языка, заставляя разочарованно давиться воздухом, то опалял чувствительную кожу дыханием.

Я закрыла лицо ладонью, как будто это могло помочь сдержаться, и почти сразу выгнулась под ним, сминая простыню.

— Уил!..

Его имя сорвалось само собой на выдохе, и он отстранился, давая мне передышку.

Как выяснилось, только для того, чтобы оставить несколько ленивых и коротких поцелуев на внутренней стороне моего бедра, а после вернуться к своему занятию. Раскрыть меня для себя пальцами и приласкать языком так медленно, что вместо следующего выдоха у меня вырвался чудовищно громкий, хоть и короткий стон.

— Монтейн!

Сердце заходилось, картинка перед глазами расплывалась, но голову он всё же поднял.

Снова посмотрел так, будто деваться мне было больше некуда. Как будто он был абсолютно убеждён в своём праве делать со мной всё, что ему заблагорассудится.

— Так тоже неплохо.

Я задохнулась то ли от