Но еще есть выход. Еще кое-что у Сайгата осталось — он сам. Его бесстрашное сердце, его острый ум, сила и ловкость, дарованная тренировками и кровью дракона. Его враг тоже силен, а еще достаточно смел и безрассуден. Сколько раз он бросался на стаю один, не дожидаясь, пока долетят остальные дозорные. Он примет вызов. Он не сможет от него отказаться.

Прищурив глаза, Сайгат посмотрел на крепость вдали, залитую алым светом заката. Солнце тонуло в море, широкая багряная дорожка бежала по морю до самой гавани Айданы. Сайгат увидел в этом добрый знак: он прольет кровь врага, и она откроет путь к заветному городу. Он принесет в лагерь голову Черного Огня и докажет свое право вести клан. Воины пойдут за ним, и они разгромят крепость. А затем обрушат все силы на город. Великий дракон вернется в этот мир.

Сайгат принялся расплетать косы, провел пальцами по длинным красным прядям, изрядно засалившимся от пота. Воины распускали волосы, когда понимали, что битва может стать последней. Они пели, призывая богов потешиться. Сайгат точно знал — чем бы ни закончился бой с Черным Огнем, там будет на что посмотреть. Если только он примет вызов. Если он прилетит.

Но Сайгат так долго думал перед тем, как составить послание. Он наврал, конечно. Пообещал поддержку всех кланов, если враг проявит силу и смелость. Если придет. И пусть все решится. Честный бой. Без драконов. Один на один.

Если Черный Огонь возомнил себя великим королем, пусть докажет. Пусть рискнет.

Сайгат тоже рисковал. И куда сильнее. Черный Огонь может прийти с поддержкой. Видят боги, Сайгат бы так и сделал. Черный Огонь может натравить на него своего дракона — и ящер Тиная отправится вслед за хозяином по ту сторону бытия, а следом за ним и Сайгат.

Так себе смерть — быть сожранным ящером, не получить даже достойной могилы. Но если он погибнет в честном бою с заклятым врагом, итог по сути один.

А вот если он победит… Сайгат улыбнулся и запел последнюю песню воина, покачиваясь из стороны в сторону, точно степная трава, которую колышет ветер. Он пел громко, набирая полную грудь воздуха, и его голос, резкий и хриплый, подхватили горы, понесли к небу. Дракон поднял голову и посмотрел на Сайгата. Пусть и боги посмотрят. Пусть увидят. Сайгат больше не боится! Он бросил вызов! Он сразится с врагом и победит. Он чует в себе великую силу. Ему тесно в степи, ему скоро станет тесна и Айдана. Он расправит крылья, и их тень укроет весь мир!

Если только Черный Огонь примет вызов. Должен принять. В нем течет та же горячая кровь, его мучит та же неуемная жажда. Он придет. Сайгат пообещал честный бой. Он много наврал в той короткой записке.

* * *

Послание красноперых сгорело, но Элай помнил каждое слово. Он взвешивал письмо и так, и эдак, и по всему выходило, что принимать вызов млечника — полное безрассудство! Там наверняка засада, и из каждой щели полезут вооруженные до зубов дикари. Или не полезут: ограничатся одной точной стрелой.

Но, в принципе, он может просто слетать посмотреть. Если там правда засада — сжечь все к драконьей матери. После нападения на Драхас красноперые напрашивались на жесткий ответ, и они не знают, на что он способен. Если его ждут, он сожжет и гору, и всю их великую степь до самого горизонта.

Но если нет… Если там и правда всего один красноперый, вождь клана, за которым идут млечники, как за родным отцом… Если победа в этом бою даст ему целое войско… Тогда он получит возможность прийти в столицу и надрать зад Тириану. А лучше выставить ультиматум: трон или война. Армия красноперых окончательно склонит чашу весов в его сторону. Он старший сын, наследник, он займет место отца по праву.

Элай обернулся и, поймав настороженный взгляд Вивианы, улыбнулся.

Надо слетать. Хотя бы посмотреть, что к чему. Иначе будет корить себя за упущенную возможность.

Ворота драконятника открылись, и Вив понеслась кормить Тау. Все так увлеклись драконятами, что никто и не заметит, если он улетит на чуток.

Дикарь обещал честный бой. Но вообще-то он будет нечестным. У Элая огонь, у него меч, крылья. Да он уделает этого млечника как ребенка! Даже немного неловко, но раз тот сам напросился… Элай посмотрел на зуб горы, где дикарь обещал ждать его после заката.

Да, он придет. Он примет вызов.

Глава 12

Кто победит?

Кожа скользила по коже, пахло мятной свежестью мыла. Свет мы не зажгли, и в полумраке ярко вспыхивали искры в глазах Элая.

После кормежки дракончиков я все же не выдержала и подошла спросить, в чем дело. Из моих путаных объяснений Элай уловил одну главную претензию — мне не хватило его поцелуя. Что ж, он отдал долг сторицей.

До гнезда было далеко, и мы оказались в кладовке, где, судя по ароматам, Хильда хранила запасы душевых средств. Обычно Элай раздевал меня полностью — больше кожи, больше прикосновений, но сейчас лишь наспех расстегнул мою блузку и юбку задрал. И в этой торопливости было что-то очень возбуждающее.

Он целовал меня жадно и ненасытно, словно в первый раз. Сжимал мои бедра, притягивал к себе, задавая нетерпеливый, требовательный ритм. А я отдавалась его страсти, забыв обо всем, и вспыхнула, разделяя его огонь.

Элай застонал, входя в меня глубже, и я обвила его шею руками, прижимаясь теснее и чувствуя его целиком: горячую твердую плоть в моем теле, быстрое биение сердца, чешуйки, легонько царапающие мою грудь через тонкую ткань лифчика… После, переведя дух, соскользнула с него и принялась застегивать блузку, но Элай поймал мои руки, отвел в стороны и, склонившись, исцеловал мою грудь, шею, губы… Позже сам аккуратно застегнул на мне пуговки и вручил трусы.

— Благодарю, — чинно ответила я, и мы рассмеялись.

Мне было немного неловко, и вовсе не из-за того, что пришлось надевать трусы в темной и тесной кладовке, и даже не из-за быстрого горячего секса, который я, можно сказать, выпросила, а из-за своих дурацких мыслей. Что за паранойя?