— Неделя, — прошептала, поправляя воротник его рубахи. Ладони почему-то вспотели. — Я вернусь. Обязательно.

Элиас молча кивнул, прижимая Йорика к груди так, что тот заскулил. Потом губы мужчины тронула едва заметная улыбка, больше похожая на оскал волка перед охотой.

— Не забудь огнемет прихватить, — пробормотал он. — На всякий случай. И… береги себя, Марго.

Йорик жалобно заскулил, явно не одобряя предстоящей разлуки. Я почесала его за ухом, чувствуя ком в горле.

— И ты себя береги, Редиска, — сказала я, глядя в зеленые глаза, которые уже успели стать для меня островком стабильности и тепла в этом безумном мире. — Йорик за тобой присмотрит. Держись тут. Не разваливайте мой порядок.

Элиас кивнул еще раз. Молча. Но в этом молчании было больше доверия и решимости, чем в тысяче громких слов. Потом вздрогнул, глянул в сторону двери и, кивнув мне на прощание, исчез вместе с Йориком на руках.

Вовремя. Дверь холла открылась. На пороге стоял не Джонатан, как я ожидала, а сам Лукас Локвуд. Он был безупречен в сером сюртуке, его лицо освещала легкая, самодовольная улыбка. В руке он держал все тот же серебряный прибор, похожий на часы.

— Доброе утро, Маргарет, — произнес он, окидывая меня оценивающим взглядом, задержавшимся на моей простой одежде. — Готовы к небольшому путешествию? Портал к вашему банку настроен.

Лукас сделал изящный жест, воздух перед ним затрепетал, закрутился, образуя серовато-мерцающий вихрь размером с дверной проем. Внутри вихря мелькали неясные тени и очертания, напоминающие знакомые городские силуэты.

— После вас, — галантно указал он на портал.

Его голос звучал ровно, но в синих глазах читалось холодное любопытство и непоколебимая уверенность в том, что я всего лишь птичка, ненадолго выпущенная из клетки, в которую обязательно вернусь.

Глава 30

Я глубоко вдохнула, сжала ремень рюкзака и шагнула навстречу мерцающему вихрю. Ощущение было странным: будто тебя резко потянули вперед сквозь плотную, холодную пелену. За спиной услышала тихий, удовлетворенный щелчок прибора Лукаса. Краем глаза увидела его лицо, сохраняющее вежливую улыбку.

Затем мир закружился, померк, а знакомый запах пыли, старого дерева и жасмина сменился резкими, теперь уже чуждыми ароматами выхлопных газов, асфальта и городской пыли. Я споткнулась, едва удержав равновесие на неровном тротуаре. Передо мной высилось знакомое здание банка. Шум машин, гул голосов, запахи моего старого мира обрушились на меня — оглушительные и чужие после тишины Торнвуда.

Я стояла одна. Портал исчез, будто его и не было. Но я помнила и про оставленного в тени поместья зеленоглазого мужчину, и о цепи на его шее.

— Марго? — Знакомый голос звучал так удивленно, будто кто-то видел, как я вынырнула из пустоты возле вращающихся дверей банка.

Какой сюрприз! Толик, мать его. И его мать. Они стояли, такие странно жалкие на фоне блестящего стекла и мрамора. Толик казался похудевшим и немного помятым. Несостоявшаяся свекровь, еще недавно обозвавшая меня подзаборной лимитой, выглядела злее и потрепаннее. Ее пальцы судорожно сжимали пластиковую карточку. Мою карточку. Ту самую, что я забыла в их проклятой квартире.

Увидев меня, они сначала застыли в шоке, потом на лицах, как на экранах, высветилась красная надпись «паника-паника», и, наконец, проступила натянутая, липкая радость.

— Риточка, дорогая! — Свекровушка первой пришла в себя, делая шаг ко мне, широко улыбаясь. Ее улыбка была похожа на оскал. — Какая встреча! Мы как раз… как раз о тебе думали!

Толик подхватил, тоже пытаясь улыбнуться, но получилось жалко:

— Да-да! Мы тут, понимаешь, в банке были… Вышло недоразумение, представляешь! Проблема с первым взносом за нашу с тобой квартиру! А тут ты! Сама судьба! Пойдем, вместе разберемся с оператором? Все проясним! Быстренько!

Он протянул руку, явно намереваясь схватить меня под локоть и затащить внутрь. Все по старой схеме: изолировать, оказать давление, выманить деньги под благовидным предлогом. Как я могла на это повестись? Все ведь на поверхности плавало! Вот дура!

Я окинула взглядом свою несостоявшуюся семью. И вдруг эти люди показались мне карикатурными. Жалкими мелкими воришками на фоне настоящего, изощренного зла. Подумаешь, украденный первоначальный взнос! Ну да, я два года пахала как проклятая и откладывала каждую копейку. И что? Всего лишь деньги. На фоне украденной свободы Элиаса это был сущий пустяк. Ирония судьбы: благодаря Лукасу и его ловушке, эти двое потеряли для меня всякую значимость. Их попытка меня ограбить казалась нелепой, как плевок в океан.

— Ваше «недоразумение» меня больше не интересует. — Мой голос прозвучал спокойно, ровно, я даже тональность не повысила. — Спасибо, кстати, что принесли мою карту, я уже думала ее перевыпустить. Одной заботой меньше.

И легко забрала свою собственность из чужих ослабевших пальцев.

Толик заморгал, растерянный. Его мать фыркнула, пытаясь вернуть напор:

— Как это не интересует?! Это твои деньги, дурочка! Мы же помочь хотим! Неблагодарная! После всего, что мы для тебя…

— До свидания, — перебила ее, сделав шаг вперед. Не угрожающе, но с такой холодной уверенностью, что она инстинктивно отпрянула, прочитав по моему взгляду, что к длинным диалогам я сейчас не готова. — Или я вызову охрану банка и полицию прямо сейчас и расскажу, как вы пытаетесь воспользоваться утерянной картой. Вам нужен скандал? Или реальный срок за мошенничество?

Толик побледнел. Мама дорогая, я понять не могу — как он вообще мог мне нравиться? Казаться уверенным в себе и мужественным? Затмение на меня, что ли, нашло?

Его мать захлопала глазами, рот открылся в немом возмущении. Они привыкли к Марго, которая верила в их «заботу» и никогда не спорила. Новая Марго — спокойная, холодная и непреклонная — была для них чужой и пугающей.

— Да подавись ты своими копейками! — выдохнула мать Толика. Ее лицо пылало злобой и унижением. — Посмотрим, как ты без нас проживешь! Голодранка безмозглая!

— Спасибо за заботу. — Я вежливо, почти сладко улыбнулась, глядя несостоявшейся свекровушке прямо в глаза. — Уже неплохо справляюсь. Без вас. Очень хорошо справляюсь. Прощайте. И больше не приближайтесь ко мне.