— Мой сын там? В каюте? — спрашиваю, с тревогой всматриваясь в лицо незнакомца. В темноте не видно глаз, а по его ровной интонации не понять, лжёт он или говорит правду.

— Нет, леди Эварр. Но у меня приказ доставить вас к нему.

— Чей? — сглатываю сухость во рту. Глупый вопрос, ответ на который я и так знаю. — Приказ?

— Лорда Эварра, вашего мужа. Прошу вас, давайте поднимемся на борт. Здесь не безопасно.

Вашего мужа. Значит ли это, что свадьба Роланда так и не состоялась? Боже, но не спрашивать же об этом первого встречного…

Трап под ногами приходит в движение. С тоской оглядываюсь на знакомый берег и иду вперёд. Можно подумать, у меня есть выбор!

Спустя несколько минут держусь за поручни и смотрю на быстро удаляющийся берег. Ветер развевает волосы и обжигает холодом влажные губы и щёки. Громко тарахтят винты парома, разбрызгивая чёрную воду. Мерцающие огоньки Норленда стремительно тают. Он исчезает, растворяется в ночной темноте.

Я вижу его в последний раз — откуда-то знаю это.

— Леди Эварр, — раздаётся за спиной. — Позвольте, я провожу вас в каюту.

Киваю и молча иду за ним по пустынной палубе. Замечаю на верхней палубе троих мужчин в тёмно-серых строгих сюртуках и таких же чёрных кожаных козырьках, как у моего сопровождающего. Они застыли неподвижными статуями.

Мне вдруг становится не по себе, потому что кроме них вокруг никого.

— Где все пассажиры? — верчу головой и растерянно смотрю на своего безликого спутника.

— Этот рейс выкуплен. Здесь только вы и сопровождение, больше никого.

В течение нескольких шагов осмысливаю услышанное. «Сопровождение» больше похоже на конвой. Роланд не сомневался, что я приду. И теперь клетка захлопнулась. Всё будет по его. А мне остаётся только смириться. Если хочу увидеть сына.

Долгая дорога выматывает и окончательно гасит во мне остатки сопротивления. Проклятый дракон знал, что делает. Он намеренно решил провести меня по всем кругам Бездны, прежде чем допустить к сыну.

По воздуху путь до столицы занял бы несколько часов. Я же трачу на него несколько дней, трясясь в экипаже по земле.

Все мысли заняты Ленардом. Кто с ним? Что с ним? Как он без меня?

Радует только то, что Роланд, по всей видимости, прихватил с собой матушку, а уж она позаботится о внуке!

Во время остановок сцеживаюсь, чтобы сохранить молоко. Волнуюсь, что оно пропадёт и проклинаю жестокую мстительность Роланда.

С каждым часом теплеет. Вот уже в окнах виднеются лужайки и сочная зелень листвы. Солнце греет щедрее, беззаботно поют птицы. Всё это не радует. Молюсь лишь об одном: поскорее увидеть сына. О его отце стараюсь не вспоминать.

Я согласна на всё! Пусть будет глушь и деревня, готова выдвинуться туда в тот же день! Даже жажду этого! Лишь бы не видеть Роланда!

У меня есть ещё полтора года, пока Ленарду не исполнится три. Всё это время мы сможем быть вместе, и это достаточный срок, чтобы что-нибудь придумать, найти выход.

В первый раз я его уже нашла, значит, найду и во второй. Скорее, скорей! Смотрю в окно, нетерпеливо постукиваю носочком по полу кареты.

Когда экипаж, наконец, въезжает в пригород столицы, я готова выскочить из кареты и бежать впереди неё. Огромных усилий стоит оставаться на месте.

Наконец, знакомый поворот. Кованая ограда. Цветочные клумбы перед двухэтажным домом из серого камня. Здесь ничего не изменилось. Не дожидаясь полной остановки кареты и наплевав на приличия, распахиваю дверцу и спрыгиваю вниз.

Уже с улицы слышу надрывный детский плач, который доносится из приоткрытого окна. Сердце сжимается от жалости и тоски. Боже, как я скучала!

Скорее! Мимо перепуганного лакея в форменной чёрной ливрее Эварров. Тяну на себя массивное дверное кольцо. Влетаю в прихожую.

— Леди Эварр?

Игнорирую почтительно склонившегося дворецкого. Мне сейчас не до расшаркиваний, и всё равно, кто и что подумает!

Детский плач не замолкает ни на секунду и доносится со второго этажа. Хватаюсь за гладкие перила и поднимаю юбки, чтобы взлететь наверх.

— Леди Эварр, — поперёк ступеней вырастает коренастая фигура моего главного конвоира с угрюмым изъеденным оспой лицом. — У меня приказ первым делом доставить вас к лорду Эварру.

— Хорошо, — пытаюсь проскользнуть мимо него, не получается, — но сначала я увижу сына!

— Нет, — застыл каменной глыбой и не даёт пройти. — У меня приказ…

— Боже! — хватаюсь за голову, не в силах больше слушать плач Ленарда. — Бездна с вами! Куда мне идти?

— Прошу вас, — показывает рукой в сторону коридора, уходящего направо от лестницы.

Как я помню, там находится домашний кабинет Роланда. Сжимаю кулаки так сильно, что ногти больно впиваются в ладони. Вихрем проношусь мимо опешившего Кордона и испуганной молоденькой незнакомой горничной с подсвечником, вжавшейся в стену.

Ещё никогда я так не стремилась к Роланду, как сейчас! Не жду своего упёртого тюремщика, чьи шаги слышны за спиной, а сама громко барабаню в массивную деревянную дверь. Не дожидаясь ответа, распахиваю её настежь и вхожу.

Дракон сидит в кресле с высокой спинкой. Массивный стол из тёмного дерева заполнен аккуратными стопками с листами пергамента. На Роланде белая рубашка, в вырезе которой отчётливо виднеется мускулистая грудь, покрытая тёмной порослью волос и фамильный амулет в виде чёрного драконьего когтя на кожаном шнурке.

Длинные тёмно-каштановые волосы лежат на плечах. Взгляд сосредоточен и строг. Он что-то размашисто пишет. Смотрит на меня хмуро исподлобья и продолжает заниматься своими делами.

Переминаюсь с ноги на ногу, затем набираюсь решимости:

— Я хочу увидеть сына. Прикажи пустить меня к нему, — подумав, добавляю. — Пожалуйста.

— Дверь, — бросает хмуро, не глядя на меня. — Закрой.

Проклятье! Похоже, просто не будет! Закатываю глаза. С тихим щелчком прикрываю за собой дверь. Возвращаюсь в центр комнаты. Сцепливаю пальцы перед собой. Выпрямляю спину.

Дракон ставит финальный росчерк, присыпает послание песком, откладывает его в сторону и только после этого смотрит на меня. Сесть не предлагает.

Вытягиваюсь, как струна, стоя по другую сторону от его рабочего стола. Преграда вполне себе ощутимая, и это радует.

Роланд скользит по мне тяжёлым мрачным взглядом карих глаз сверху вниз и обратно, задерживается на области груди. Мне хочется съёжиться, спрятаться, сжаться. Напоминаю себе, зачем я здесь. Поднимаю подбородок. Выдерживаю его взгляд.

Роланд усмехается каким-то своим мыслям. Откидывается на спинку кресла. Вращает в пальцах чёрную перьевую ручку. Продолжает нагло меня рассматривать.

— Ты провинилась, Софи. И как же это я сдержался и не прибил тебя прямо там на месте? Ты хоть понимаешь, насколько тебе повезло, м?

Смотрит на меня немигающим взглядом, а в глазах — вся тьма Бездны. Молчу, только плотнее сжимаю губы. Пусть говорит, что угодно, развлекается как ему хочется, только пустит меня к сыну. Поскорее!

— Ни хрена ты не понимаешь, — вздох, затем его тон сменяется на холодно-деловой. — Значит, так. Вот, как мы поступим с тобой. Прежде чем я решу, пускать ли тебя к МОЕМУ сыну, тебе следует попросить прощения за свой мерзкий поступок.

Он издевается? Смотрю на него, и понимаю: да. Сидит, вальяжно развалившись в кресле. Явно доволен собой. Наслаждается ситуацией. Думает, не смогу? Да пусть подавится!

— Прости, — роняю сухо, чувствую, как нервно дёргается уголок рта. — Теперь я могу идти к сыну?

Роланд морщится и выдаёт низким хриплым голосом:

— Нет. Плохо, Софи. Очень плохо. Давай-ка ещё раз.

Хмурюсь и смотрю на него непонимающе:

— Я извинилась! Что ещё?

— Я тебе не верю. Сделай так, чтобы звучало поубедительнее. Придумай... что-нибудь, — его глаза беззастенчиво шарят по мне, я почти физически чувствую эти наглые прикосновения. — Ну?

Хмурюсь и оборачиваюсь на дверь. Изо всех сил напрягаю слух. Или Ленард успокоился, или за толстыми стенами кабинета отличная звукоизоляция.