— Ха! Глянь, вот они!

— Да она втрескалась!

— К себе потащила!

Кто-то свистнул — пошло, намекающе.

Отвечать я не стала, даже головы не повернула. Зато мысленно начала ругаться со всеми сразу и в голос.

«Ни в кого я не втрескивалась! Просто жалко его! И вообще… У меня путь такой! Я должна помогать! А вы — не понимаете ничего!»

— Глупый ты! — убежденно произнесла вслух, утомившись ругаться про себя и желая делать это вслух. — Зачем до управы довел? Договорился бы с тем торговцем, извинился бы, не рассыпался. Неофициально надо было разбираться! Ты мог не только клыков лишиться… Змей без клыков все равно, что без чести, потом свои же руки не подадут. Даже бой не примут, побрезгуют!

Я думала, что он меня не слушает, но Сокур неожиданно подал голос.

— Откуда знаешь, магиня?

— Знаю! — Я фыркнула, не собираясь объяснять, что с родом Змеев знакома не понаслышке.

Голова гудела. Спасать оказалось не таким уж приятным делом, каким представлялось в воображении. В воображении спасателю рукоплескали, целовали руки и рассыпались в благодарностях. В реальности хлопки раздавались только по коленям и то — от смеха. А мне пришлось на себе тащить тяжелого парня.

Простор центральной площади сменился теснотой улочки шириной с коридор родительского дома. Обступившие улицу темные дома почти не пропускали солнечный свет. Из крыш печных труб поднимался легкий дымок. За ставнями периодически слышался раздражающий детский рев и усталое женское пение. Перед моим носом пронесся настойчивый запах жирного супа. Некормленый желудок свело голодной судорогой.

— Послушай… — я заговорила, пялясь на заросшую мхом стену впереди и заодно соображая, как ее миновать. Стена была высокой и выглядела как тупик. — Ты… Я за тебя поручилась. Дай слово, что больше не будешь преступничать! Понимаешь же, что теперь я за тебя отвечаю? Понимаешь?

Сокур кивнул. Тяжело дыша, я оглянулась. Кроме нас на улочке никого не было.

— Дальше куда? В этот дом? — Я оглядела разваливающийся дом, опирающийся на стену. Здание выглядело нежилым. Убери стену и все, обвалится.

— А дальше… Расстанемся! — Голос парня резко перестал быть безжизненным, да и он сам перестал висеть на моих плечах. Устойчиво встав на ноги, Сокур наклонился и звонко расцеловал меня в обе щеки. Я оторопела. Потрепав меня по голове, Сокур подмигнул. Выглядел он хитрым и веселым.

— Спасибо тебе!

Я не успела и моргнуть, как он прыгнул. Оттолкнувшись от карниза соседнего дома, Сокур взвился вверх и махом перелетел через трехметровую стену. В воздухе мелькнули жилистые ноги, в сером небе на миг вспыхнуло яркое пятно медных волос. Раз! И снова серое небо.

— Ты куда? — крикнула вверх, уже понимая, но еще не веря.

— Доброго пути, добрая магиня! Больше за преступников не поручайся, ладно? — услышала задорное из-за стены. — Я постараюсь не попадаться! Даю слово!

Я осталась одна у стены. С поручительством и голодным желудком.

Ощущение было неприятным, стыдным, будто бы унижающим. Будто ты подал руку, а тебе в нее просто плюнули. Не могу сказать, что я этого не ждала, не могу сказать, что ждала. Пожалуй, где-то внутри себя я предполагала, что так будет.

Хотя надеялась, что нет.

Рыжий Змей, Сокур. Мне кажется, он выглядит так.

Глава 3. Ненарушаемое

Немного постояв у стены, я уныло поплелась назад, уже не сомневаясь, что Сокур обманщик и преступник. Делать было нечего. Оставалось дождаться утра и отправляться в Денир. Насчет поручительства я вяло думала, что папа меня как-нибудь отвяжет… наверное. Хотя говорить ему не хотелось. Лучше уж молча принять наказание, чем сказать и увидеть, как ломаной горькой линией кривится отцовский рот, как я опять его разочаровываю.

Бесполезная. Необучаемая. Безрукая. Смесок. Позор семьи, рода…

Голоса в моей голове твердили одно по одному на разные лады. Были еще презрительно-насмешливые взгляды — тоже из головы. Даже в лицах случайных прохожих виделась насмешка, поэтому глаза от них я прятала.

Эпитеты, которыми меня наградят родные, узнав о поручительстве, я представляла в красках. Никого ведь не будет интересовать, что я соблюдала ненарушаемое правило. Все на разный лад скажут одно: «Как ты ухитрилась сделать такую глупость, Марта?»

По-настоящему пожалеют только мама, да дедуля Кирел. В памяти всплыли подслеповатые голубые глаза. В последний раз я видела Кирела три недели назад.

— Как ты, девочка?

Я прячусь под деревом в королевском саду, терзая собственные ладони. Сила, которая у всех остальных послушно концентрируется на кончиках пальцах, в моих руках то исчезает полностью, то бушует, как шаровая молния, произвольно меняя стихии и уровни. Я бью ладони об твердую кору, так чтобы болели — это немного притупляет вину и стыд. Конечно, отцу доложат о том, что я натворила. Я знаю, как отец сомкнет губы, когда будет молчать. Молчание порой страшнее криков.

Дедуля Кирел стоит передо мной, безмятежно улыбаясь. Сгорбленный, совсем высохший, он бесконечно стар и уже теряется в бесконечных складках широкой золотой мантии. Редкие белые волосы одуванчиком парят над головой, на которой красуется шапочка с золотыми кисточками. Строго говоря, по крови Кирел родней никому из нас не приходится, но он наставник отца, и я считаю его своим дедушкой, сколько себя помню.

— Дедуля!

Бросаюсь к нему, тыкаюсь носом в плечо и взахлеб реву, сбивчиво рассказывая про оранжерею.

— Я не хотела… Я не виновата! Оно само… Заклинание роста… Как в учебнике… А оно не туда… Пыхнуло… Вдребезги! А я… И всё.

Бывший верховный маг сочувственно слушает, поглаживая меня по голове. Он давно отошел от дел, совсем редко захаживает на лекции в качестве живой легенды, но порой появляется у нас дома. Мы любим его визиты, потому что дедуля приходит с лакомствами. Демису приносит шоколадное пирожное с мягким бисквитом и орехами, мне — пышную шарлотку с яблоками, близняшкам Арине и Мирине — фруктовое мороженое в хрустящих вафлях, самому младшему Андросу — молочный коктейль с малиной. Маме с папой не везет — им Кирел приносит обычные кнедлики.

— Бедное, бедное дитя… — тонкая рука гладит меня по голове, и я всхлипываю еще громче.

Оранжерея — не первая моя жертва, до нее было уже много. Взять то же землетрясение в учебном зале…

Утешение отзывается