— Бенц, кто-то другой. Слышал, ты повалил его на землю и наступил ему на горло. Я думал, что я твой единственный враг.

Я улыбаюсь. Мне действительно нравятся эти украшения. Я не пытаюсь его разубедить.

— Бенц сам напросился на это. Ты тоже. Мне нравится распространять насилие повсюду.

В глазах Кассиэля вспыхивает нервирующее любопытство.

— Я наблюдал за развитием событий. Кажется, что большинство твоих поступков продиктованы интересом к Изольде.

— Мой интерес к Изольде — не твоё дело, — говорю я, понизив голос до угрожающего тона.

— Напротив, — отвечает он, — теперь всё в этом королевстве — моя забота. Я изучаю бытие, а вы даёте мне неплохое образование.

Мы стоим в напряженной тишине, другие студенты обходят нас стороной в коридоре. Воздух между нами потрескивает от невысказанного вызова.

— Знаешь, — продолжает Кассиэль, слегка наклонив голову, — на небесах мы наблюдали за человеческими и сверхъестественными связями издалека. Спокойно, отстранённо. Но испытать их на собственном опыте — чувство собственности, голод — увлекательно.

— Я не твой грёбаный научный эксперимент, — рычу я.

— Возможно, не намеренно, — его улыбка раздражающе безмятежна.

— Возможно, и нет, — соглашаюсь я, — но я стану твоим худшим ночным кошмаром, если ты продолжишь в том же духе.

В глазах Кассиэля вспыхивает что-то, похожее на веселье.

— Ночные кошмары для меня тоже в новинку. Я обнаружил, что с нетерпением жду возможности испытать их на себе.

Отсутствие у падшего ангела чувства самосохранения почти достойно восхищения.

— Небольшой совет, — говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. — Не принимай мою сдержанность за слабость. В следующий раз, когда мы столкнёмся, Блэкридж не подоспеет вовремя, чтобы спасти тебя.

— Так вот что произошло? — спрашивает Кассиэль с неподдельным любопытством в голосе. — А я-то думал, что мы только начали.

Я наклоняюсь ближе и замираю.

Изольда.

Я чувствую её запах, исходящий от него повсюду.

Из моего горла вырывается низкое рычание.

— Ты был рядом с ней.

Кассиэль не вздрагивает от моего рычания, выражение его лица скорее задумчивое, чем испуганное.

— Ты способен учуять её запах на мне, не так ли? — спрашивает он, изучая мою реакцию с тем же академическим интересом. — У тебя, должно быть, исключительно острое обоняние.

Моё зрение сужается, грани темнеют по мере того, как во мне нарастает ярость.

— Что ты сделал? — вопрос звучит как шипение сквозь стиснутые зубы.

— У нас был равноценный обмен, — говорит Кассиэль раздражающе расплывчато. — Она совершенно замечательная.

— Обмен чем? — спрашиваю я в гробовой тишине.

Кассиэль улыбается и кладёт руку мне на грудь, отталкивая меня назад. С его стороны это требует некоторых усилий, но ему удаётся создать между нами некоторую дистанцию.

— Тебе лучше спросить у неё.

Я опускаю взгляд на его руку и рычу громче. Наглость этого грёбаного ангела выводит меня из себя.

Я хватаю его за запястье и выкручиваю его, используя инерцию, чтобы развернуть его и впечатать в стену.

— Не испытывай меня, — рычу я.

Кассиэль издаёт смешок, который звучит почти радостно. Он отклоняется назад и бьёт меня головой по носу, разбивая его и разбрызгивая кровь во все стороны примерно на секунду, прежде чем рана заживает.

— Ты ублюдок, — я сжимаю кулак и бью его по лицу, возвращая должок.

Он ворчит, но это его не останавливает. У него есть сила. Её много. Впрочем, неудивительно. Ангел, упавший с небес в этот мир… это должно было случиться. Кассиэль расправляет крылья и бросается на меня, явно наслаждаясь своей первой схваткой.

Ну, в эту игру могут играть и двое.

Мы несёмся по коридору, разбрасывая студентов в разные стороны. Его крылья дают ему неожиданную опору, когда мы врезаемся в противоположную стену, разбивая древний камень. Я чувствую, как мои драконьи черты пробуждаются у меня под кожей, янтарный жар разливается по венам, когда я теряю контроль.

Кассиэль улыбается, когда я вгоняю кулак ему в рёбра.

— Насилие такое интуитивное, такое раскрепощающее.

— Заткнись, мать твою, — рычу я, пригибаясь, когда его крыло, словно лезвие, несётся к моей голове.

У него нетренированный стиль боя, но он силён. Он обладает чистой божественной энергией, но без изящества. Каждый удар наносится с такой силой, что у обычного вампира раздробились бы кости. Но я не обычный.

Даже близко.

Я бью его ладонью в грудь, и он с грохотом вылетает из классной комнаты, разбивая дверь на щепки. Студенты внутри кричат и бросаются освобождать место, когда он вскакивает на ноги. Азарт боя бурлит у меня в крови, я испытываю первобытное удовлетворение от того, что наконец-то заполучил в свои руки это приводящее в бешенство существо.

— Держись от неё подальше, — рычу я, ударяя его коленом в живот.

Он сгибается пополам, но приходит в себя быстрее, чем я ожидал, и бросается вверх, чтобы схватить меня за подбородок.

— У тебя поразительное чувство собственничества, — замечает он, как будто мы ведем непринуждённую беседу, а не пытаемся разорвать друг друга на части. — Это врожденное или приобретённое поведение?

— Ты когда-нибудь перестанешь анализировать? — я ударяю его о колонну, и камень трескается.

— Не думаю, — признаётся он, с удивительной ловкостью вырываясь и нанося мне сильный удар в челюсть, от которого у меня по спине пробегает дрожь. — Эта сила… она так отличается от небесной благодати. Грубая, неукротимая.

Воздух вокруг меня дрожит, а камень под моими ногами стонет.

— Ты понятия не имеешь, во что ввязываешься, — выдавливаю я из себя, мой голос становится ниже, приобретает гортанные нотки.

— Возможно, и нет, — соглашается Кассиэль, его глаза блестят от возбуждения, когда он уворачивается от очередного удара. — Но я горю желанием учиться.

Он быстр, удивительно силён и совершенно не заботится о самосохранении. Это всё равно что сражаться с силой природы, которая только что обнаружила, что может вызывать ураганы.

Я хватаю его за крыло — опалённые перья оказались на удивление упругими — и использую это, чтобы вывести его из равновесия и швырнуть на пол. Студенты кричат, кто-то подбадривает, необузданная энергия драки наполняет хаотичную атмосферу Серебряные Врата.

— Она дала тебе свою кровь, не так ли? — рычу я, прижимая его коленом к груди. Мысль о том, что Изольда добровольно предлагает свои клыки этому падшему существу, вызывает новую волну собственнической ярости.

Кассиэль встречается со мной взглядом, и на его лице медленно расплывается вымученная улыбка.

— И зачем мне тебе об этом рассказывать?

Я обнажаю перед ним клыки, но, прежде чем успеваю стиснуть зубы и осушить этого ублюдка досуха, звонит колокол, и мы оба замираем.

Правда, это заняло больше времени, чем я ожидал. Я зловеще улыбаюсь ему.