И на службе я, верно, повзрослел. Мне тяжело с простыми людьми, мне претит их суетливость и беспорядочное состояние ума, низкий интеллект и отсутствие образования, но я осознал здесь, в Тафии, что не все они таковы, и что величие человека не определяется чистотой его крови.И осознал, что даже простой необразованный человек может быть велик духом. Я не могу найти себе оправдания.

— Я люблю свою мать, — закончил Вей Ши тихо. — Я почитаю ее и знаю, сколько любви она вложила в меня. И потом только, в казармах на краю Йеллоувиня, понял, что, унизив ее, унизил себя. Ведь это я, будучи потомком Ши, был защищен от сплетен. А уж она, оказавшись во дворце, не обладая ни нужным воспитанием, ни знанием традиций, обучившаяся этому, ставшая первой императрицей из простых людей — как должна была страдать она от отношения окружающих? Я, именно я, должен был так почитать ее, чтобы ни у кого и мысли не возникло, что она этого недостойна.

Над рекой воцарилось молчание.

— Что же, — наконец заговорил Четери, — я понимаю теперь, откуда в тебе столько гордости. Не от Ши, как я думал ранее.

— Ты теперь презираешь меня и жалеешь, что взял в ученики? — спросил Вей Ши с напряжением.

— Я жалею, что кнут к тебе приложил слишком поздно, — честно ответил Четери. — И что в ученики ты ко мне попал поздно. Но на тот момент, когда ты натворил дел, было еще лет пять до нашего освобождения из горы.

— Возможно, — так же ровно сказал Вей Ши, — ты и прав здесь, Мастер.

— Но я горд, что мой клинок у тебя, — напомнил дракон. И ощутил, как пахнуло от принца растерянностью. — Ты виноват в том, что, будучи уже взрослым, не осознал того, что безнаказанность развращает и не остановил себя. Но многие не могут этого до конца жизни. Я много раз видел, как отсутствие жестких правил у детей ломает их. Им не на что опереться, и они ищут границ и, не находя их, распускаются. Так случилось и с тобой. А сейчас… Ты хочешь спросить у меня, что тебе делать?

Сияющая фигура на фоне лазури едва заметно кивнула.

— Я хотел бы получить любой совет, Мастер.

Чет вздохнул.

— Оскорбивший свою мать изгоняется из племени, так было издавна. Чтобы научился уму-разуму. Считай, что тебя изгнали, и разума у тебя прибавилось. А что касается искупления, Вей Ши, то любое искупление должно быть соразмерно поступку. Больше я ничего не скажу, это твоя работа души. Уже то, что ты понял все и раскаялся — это огромное дело. Дело совести. Тебе осталось дело духа — исправить последствия своей ошибки.

— Спасибо, Мастер, — сказал Вей Ши. — Что ты скажешь по поводу моей отлучки в Рудлог?

— Отпускаю, — сказал Четери. — Тебе это пойдет на пользу. Да и кто я, чтобы заставлять тебя нарушать данное тобой слово, Вей Ши? Но будет у меня для тебя одна задача…

— Какая? — поинтересовался ученик.

— Там, на Юге Рудлога, будет мой второй ученик, — проговорил Чет. — Матвей, рудложец, тот, кто бился с тобой плечом к плечу и взял второй клинок. Я не могу сейчас его тренировать, он же, как ты сам знаешь, не умеет ничего. Найди его, найди время приходить к нему. Он маг, он будет открывать тебе Зеркала. Покажи ему правильный хват, покажи первые упражнения. И покажи так, чтобы мне не пришлось за тобой исправлять, Вей Ши.

От принца потянуло раздражением, бессилием, принятием и порадовавшей Чета задумчивостью.

— Я все сделаю, Мастер, — сказал он. — Спасибо за доверие.

Глава 5

20 мая, Тафия, Люк Дармоншир

Люк взглянул на наручные часы и затянулся сигаретой. Ожидание затягивалось, а туманные очертания цветка-перехода оставались спокойными. Его светлость уже несколько раз выходил покурить из голубого шатра, установленного на остатках мраморного пола бывшей обители, а Ренх-сат все не появлялся.

Связной иномирян Арвехши, носивший письма туда-сюда, выходил из портала примерно в одно и то же время — около трех часов дня, и на это же время была назначена встреча для отсутствия путаницы: как соотносится время Туры и Лортаха, никто не знал, и ориентироваться по часам было бесполезно.

Люк к этому времени изучил все материалы о Лортахе, что предоставили ему разведки мира после допросов пленных и общения с темными, помнившими свою жизнь в Нижнем мире, и примерно понимал устройство: гигантская империя с более чем пятьюдесятью провинциями, во главе каждой из которых стоит кнес, подчиняющийся только императору. Между собой кнесы могли союзничать, могли грызться или воевать — императору не было до этого дела, пока они платили в казну налоги и поставляли ресурсы. Сам император был крупнейшим землевладельцем, владел несколькими провинциями, управляемыми наместниками. Мощной силой были жрецы — в каждом крупном и мелком городе провинции был свой храм, существовало и что-то типа монастырей, которых на Лортахе называли визрошами, где воспитывались новые жрецы и жрицы.

Документ, где четко расписывались договоренности бывших противников, должен был быть подписан сегодня. И Люк испытывал по этому поводу смешанные чувства. С одной стороны — Ренх-сат был врагом, который принес столько горя жителям его страны, что заслуживал только смерти. С другой — во времена работы на Тандаджи Люку случалось сотрудничать с такими человеческими отбросами, что иномирянский генерал на их фоне казался славным парнем.

Ренх-сат, по крайней мере, заинтересован в выполнении договоренностей и, если крепко держать его за глотку, будет полезен. Да и с той стороны портала Туре выгоднее иметь известное зло.

Люк, внезапно для себя оказавшись главным и решающим переговорщиком с Нижним миром, чувствовал себя странненько. Его наделили правом принимать решения, не занимаясь муторным согласованием с остальными правителями, однако каждая страна, потерявшая угнанных в Нижний мир граждан, выделила ему помощников-советников.

Наблюдателей прислал и Йеллоувинь, и Бермонт, и Тидусс, и даже эмираты, и Люк прекрасно понимал, почему: раз Тура и Лортах оказались соединены навечно, это политическая и экономическая реальность, с которой придется считаться. Это новый торговый путь, на котором сидят Пески и практически неограниченный рынок сбыта. И планета, полная природных ресурсов, которые тоже можно добывать там и вывозить на Туру.

Хотя