Заглянув в дневник, в тысячный раз уставилась на зеленоватый кристалит, невольно подумав об схороненном на нашем чердаке изотермите, ведь, правда, похожи. Однако несмотря на свой запас знаний по артефакторике, я и близко не могла предположить, как он работает и как должен помочь обернуть вспять то самое проклятие, дав нежити жизнь.

Богом клянусь, там было написано в дневнике! Что именно этот «морфер» (под таким названием он был прописан) поможет завершить… Елки-иголки, надписи опять начали пропадать. В общем, как именно этот морфер должен помочь повернуть вспять проклятие, я не знала, написан текст был не для постороннего обывателя, а, предполагаю, для наместника, этакая инструкция со звездочкой.

Если кратко связать все крохи дозированной информации из двух дневников и одной хроники, выходит что? Наместника-дракона требуется разбудить, в этом поможет живая душа. Какая, хрен знает. Дальше. Нужно найти этот чертов морфер и всучить его наместнику, или он сам должен его найти, фиг знает. А дальше наместник должен кого-то того, порешать, того, кого он искренне полюбит и кто полюбит его. Мороз по коже. А ведь, по сути, чтобы спастись, наместник снова должен предать. Предать того, кто его любит без всяких условностей, и предать себя, ведь и он должен любить. Не повезло мужику.

И почему я так сильно сомневаюсь, что этот загадочный наместник без имени никаких переворотов не замышлял? Передел процветал. На самом деле процветал, сюда многие хотели попасть, ведь жизнь здесь, по истории, напоминала сказку: довольные добрые жители, плодородная почва, мизерные налоги, вечерние песни и пляски, каждый трудился на благо города по собственному желанию. Наместника почитали и любили. Если уж остались с ним на смерть. Зачем ему было строить козни против Драголитов? Или я чего-то не понимаю-не-знаю, или чешуйчатого крупно подставили.

― Селька! ― ворвался в мой схорон крыс. ― Ну, ты чего здесь окопалась, а? А что это тут у тебя? Дневники те? Чем это ты тут занимаешься, а, интриганка?

― От интригана слышу, ― ворчу, засовывая книжицы за пазуху. ― Чего надо? Буран сошел?

― Ага, как же, сойдет он. Жрать пойдем готовить.

―  Всё как всегда. Тебе лишь бы пожрать.

― Это святое!

― Кто б сомневался. Санто всё ещё под кроватью?

― Ага.

― Будем доставать. Движение — жизнь. Поможет на кухне.

― Ну-ну, достанешь его. Так что там ты нашла в дневниках, говоришь?

Хмыкаю, каков хитрец.

― Я не говорила. Ничего особенного. В них хроника этого города, немного о наместнике, и всё. Кстати, не подскажешь, как его имя? Спадет Буран, сходим к нему.

― Это ещё зачем? Ты и так вон ко всем находила, осквернила, облапала по самые… не балуй, отобрала дровишки, и поминай как звали.

― Никого я не оскверняла, не надо мне тут ля-ля. И ты от темы-то не отходи.

Око притворился глухим, но мои метафоричные уши уже встали по стойке смирно, как у адской гончей.

Глава 29

Ронар Аттвуд

Последнюю неделю Аттвуд был совершенно не в духе. Неудивительное дело. Нужный телепортационный артефакт он так и не нашел, хоть и облазил все злачные местечки королевства вдоль и поперек, исключая королевский дворец. До последнего Ронар пока просто не добрался, но, судя по всему, в ближайшие несколько дней придется навестить старого друга, короля магов и людей – Вайлена Хоманского.

Достав из секретера волчанский виски и плеснув немного огненной жидкости в бокал, Ронар плюхнулся с ним в кресло, вальяжно в нем развалился, задумчиво потирая пальцем губу и взбалтывая пойло в хрустале.

Вообще, история любопытно сложилась. Раньше не было империй, только множество различных по территориям сначала общин, затем коалиций и только потом — королевств. Однако двести лет назад Элир Драголит, король драконов, отвоевал себе соседние земли разрозненных сообществ хладнокровных (василиски, амуры, змеи, тритоны и так далее) и провозгласил себя первым императором не только драконов, но и всех чешуйчатых. Его примеру последовали старшие расы. Как итог — везде и всюду империи, кроме Хомании – королевства людей. Впрочем, люди не ущемились, король и без того правил как простаками, так и магами, зачем воевать и усложнять себе жизнь. Однако и по сей день многие путают понятия империи и королевства.

Аттвуд хлебнул из бокала, не совсем понимая, зачем он об этом вспомнил, просто в голову пришло. А голову ему следовало занять не историческими хрониками, а таинственной невестой, чью родовую принадлежность, несмотря на имеющиеся в его распоряжении локоны, установить так и не смог, что совершенно не добавляло магу настроения. Девчонку будто бы скрывали от чужого глаза, прятали от поисков.

Ронар хмыкнул: почему будто бы? Сокрыли её. Знать бы, кто к этому причастен, Аттвуд бы немедля вывернул этому, несомненно, талантливому магу голову и заставил отменить сложные чары, чтобы добраться до Селин. Он полагал: защита – дело рук одного из биологических родителей девушки или сразу двоих, и те, очевидно, живы, по крайней мере, жив тот, кто ставил защиту, ведь если бы это было не так, защитные чары пали со смертью мага. Ронара интересовало: что сподвигло таких магов бросить собственную кровь, отдать на воспитание совершенно постороннему лорду, что же за обстоятельство? А постороннему ли? На кровное родство с Калхоунами он невесту так и не проверил.

Отличная мысль. Дельная. Этим он займется вечером, сейчас у него имелось другое, не менее важное дело.

Вытащив из-за пазухи кулон, повертел в пальцах, одним махом осушил бокал, мазнул по своему отражению в ростовом зеркале, после чего сжал артефакт перемещения, телепортируясь прямо в королевский дворец.

Вышагнув из золотых вихрей, Ронар с усмешкой огляделся, осознавая, что попал прямо в королевские покои. От огромной кровати, закрытой опущенными шторками балдахина, доносились многозначительные звуки плотских утех.

Сцедив смешок в кулак, маг кашлянул, сообщая о своем присутствии. Звуки тотчас оборвались, послышалось ворчание короля и женский испуганный вскрик:

― Кого там черти принесли? Я же просил не беспокоить!

Шторка отогнулась, наружу выглянул король.

― Аттвуд! ― прошипел Его величество, впрочем, беззлобно. ― Ну, конечно. Я мог догадаться, что