Трясущимися руками достала из кармана телефон — нет сети! Вообще! Даже номер 112 не работал! Побежала в одну сторону — там глубокий овраг. В другую — там лес становился ещё гуще! На голове зашевелились волосы, и липкая паника бросила в дрожь. Неужели вот так и закончится моя жизнь?! Зажмурилась и приказала себе успокоиться! Вдох-выдох, вдох-выдох…

— Ау! Иван! Ау! — заорала во все горло и прислушалась.

Никакого эхо, но мне показалось, что вдали послышались мужские голоса, и я на них рванула, продолжая кричать. Правда, бежать по лесу получалось плохо, а голос быстро сел, да и дыхание от крика сбивалось. Приходилось то пригибаться, то через что-то молча перелезать. Но тем не менее голоса приближались и сливались в какой-то неразборчивый бубнеж.

Мужчины явно меня не слышали. Складывалось впечатление, что они так увлеклись спором, что вообще не обращали внимания ни на что вокруг. Странно… Если они из нашей группы и ищут меня, то почему не зовут, а заняты лишь своей беседой? Или это кто-то посторонний?

Внезапно передо мной возникло препятствие — неглубокий овраг, по дну которого бежал ручей. Я поспешила его преодолеть, несмотря на то, что уже сильно сомневалась в правильности решения догнать незнакомцев. Спустилась, перепрыгнула по камушкам тонкую полоску воды и начала карабкаться на другую сторону, когда мужские голоса вдруг начали приближаться. Через какое-то время я даже смогла разобрать слова:

— А я говорю, две оставим тут! — рявкнул один скрипуче.

Я вжалась в склон и перестала дышать.

— Людишки, которые трутся возле дурацкого камня, найдут! Помяни мое слово, Харя, как пить дать найдут! Они потеряли кого-то, суетятся, землю носом роют!

Мужчины спорили, стоя прямо на краю оврага. От них меня скрывали только пара кустов.

— Не найдут! Прекращай ныть, Хмырь, я запуту кинул, два дня будут по лесу плутать, но к месту не выйдут. А мы тем временем сумки второй ходкой заберем.

Страшно было представить, что будет, если мужики меня обнаружат, поэтому вместо раздумий над этим я зацепилась за их странный диалог. Мало того, что клички они друг другу придумали малоприятные, так еще и про запуты какие-то говорят, а моих товарищей по походу обзывают людишками и грозятся на два дня потерять в лесу. Мороз по коже промчался от ощущения, что прямо сейчас происходит что-то мистическое.

— Чё ты упёрся? Почему не хочешь на нашей стороне их спрятать, Харя?

— Рискованно! Заметут с кучей сумок!

— Не люблю я в этот мир лишний раз переходить. Тело это омерзительное бесит — дохлое какое-то. Тем более лучше проход пореже тревожить. Пусть лучше с контрабандой заметут, но не дай рогатый ищейки пронюхают про неучтенный портал — и накроется наш с тобой бизнес, — стоял на своем нытик-Хмырь.

Но он, судя по всему, дело говорил, потому что резкий Харя вдруг сдался:

— Ладно, идем со всей добычей, а спрячем на нашей стороне. В город все сумки разом не потащим всё равно — подозрительно будет.

Голоса начали отдаляться, а я рискнула выбраться из оврага и посмотреть из-за кустов, куда мужики пошли. Ведь они же дорогу к городу знают, раз в него идут.

Юркой змейкой я буквально просочилась между кустами и осторожно высунула голову из оврага. И как раз вовремя для того, чтобы успеть застать исчезновение двух мужских фигур прямо на ровном месте! Вот они идут, делают синхронный шаг и… хоба! только пятки сверкнули и растворились в воздухе!

Я потрясла головой, поморгала, но это не помогло. Мужики исчезли, а я осталась одна с лесными шорохами.

Не могла сказать, что я беспечная и безрассудная сумасбродка, которая ночью лезет в подвал незнакомого дома, чтобы проверить, кто же там так душераздирающе воет, но тут я выбралась из оврага и пошла к тому месту, где пропали Харя и Хмырь.

Скорее всего, мой разум требовал найти логическое объяснение их исчезновению — может, там опять овраг какой-то, а у меня элементарный обман зрения. Лесной мираж. Бывают же лесные миражи? Или нет? А может, я надеялась, что там найдется дорога к людям?

Не знаю, чего я ждала, но, подойдя ближе, увидела нечто совершенно необъяснимое — еле заметный мерцающий прямоугольник в воздухе, похожий на дверной проем, сотканный из крохотных капелек росы.

Очень осторожно поднесла к этой диковинной завесе палец, дотронулась и вскрикнула, вернее, тихо хрипнула (горло-то сорвала), когда кончик пальца исчез! Отдернула руку и, обойдя дверь из росы, убедилась, что по другую сторону обычный лес — тот же самый, который я видела через прямоугольник. Опять дотронулась пальцем до аномального явления, но уже смелее. Позволила всей фаланге исчезнуть. Закусила костяшки пальцев другой руки и… решилась!

Сделала шаг в то, что мужики называли проходом-порталом… и вышла вообще не в том лесу, в котором находилась! Вообще не в лесу, а в аккуратно подстриженных кустах, растущих на холме, разделённом широкой ровной дорогой, ведущей к незнакомому городу. Прямо совсем незнакомому. Даже, можно сказать, не из наших времен! Вдалеке я рассмотрела две мощные шкафообразные фигуры, шагавшие к домам, похожим на старинные особняки со шпилями и флюгерами. И то ли я от потрясения немного тронулась умом, то ли из-за освещения — солнце садилось, -– но мне показалось, что это не люди. Слишком огромные, и кожа у них… зелёная!

Это что же такое происходит? Я в растерянности приложила руку ко лбу и огляделась. Как ни странно, вспомнилось, что Хмырь и Харя собирались где-то тут оставить сумки. Интересно, что в них?

С другой стороны, почему мне это интересно?! Я должна быть в ужасе от происходящего, а я почему-то даже не сильно удивлена. Грибы я не ела, алкоголь не пила, на солнце не перегревалась — неужели это любовь к романам про попаданок мне так аукнулась?

Нет, это всё же шок.

Собиралась ударить себя по щеке и уже занесла руку, как вдруг сбоку в кустах раздался шорох, и я очнулась без рукоприкладства. Все странные мысли как ветром сдуло, оставив одну здравую: надо бежать! Подняла уже ногу, чтобы прыгнуть обратно в ту росяную завесу-портал, но внезапно наткнулась на взгляд двух встревоженных детских глазенок, уставившихся на меня из густой листвы кустов. Опустила ногу на землю.

— Это моя сумка, госпожа! — заявил ребенок дрожащим от тщательно скрываемого страха голосом.