Хоть смеяться мне совсем не хотелось – хотелось, наоборот, плакать.

Но, как учила Агнесс, я должна позволять другим немного развлечься за мой счет – тогда меня будут все любить и приглашать на светские мероприятия.

– Какая забавная потеха! – выдавила я из себя хохот. – Вы такая оригиналка, леди Ганна! Ой, не могу, уморили до смерти! Сейчас платье лопнет от смеха!

Я ожидала, что остальные аристократы присоединятся, ожидала увидеть на лицах улыбки или хотя бы оживление.

Но эти люди из высшего света продолжали буравить меня холодными, как ледышки, глазами.

А холоднее всех был взгляд моего мужа.

Вообще-то он всегда был достаточно холоден со мной, но Агнесс говорила, что у аристократии такое обращение супруга с супругой принято.

– На самом деле Эдриан без ума от тебя, Фифи, просто не показывает своих чувств. Вот такой он эмоционально закрытый человек, – объясняла сестра. – Ты раньше жила на ферме и просто не понимаешь всех тонкостей высшего света. Ты же доверяешь мне, сестренка?

– Как самой себе!

Агнесс кротко улыбнулась.

– Я никогда тебя не подведу.

Но, как бы ни были мы близки, лишь однажды я решилась спросить Агнесс о самом сокровенном.

– Мне немного стыдно, что я всегда крепко засыпаю в момент нашей с Эдрианом близости, а потом почти ничего не помню, – краснея от смущения, шепотом делилась я с сестрой.

Агнесс понимающе хихикнула, прикрыв рот ладошкой.

– У некоторых женщин такое бывает. Из-за страсти. Не переживай, это нормально, сестренка. Эдриан Сальваторе искренне и пылко тебя любит, Фифи. Иначе бы никогда на тебе не женился.

Ну как было не поверить певучему милому голоску Агнесс, ее подбадривающему взгляду и ласковому прикосновению?

Агнесс, ах, Агнесс, ну где же ты сейчас, когда так мне нужна?

Сейчас, глядя в колючие льдистые глаза моего мужа, мне было сложно поверить в его искреннюю и пылкую любовь, о которой толковала Агнесс.

Эдриан смотрел на меня, словно на пустое место.

Даже хуже.

Но ведь этого просто не могло быть!

Мы муж и жена, мы венчались в Соборе Светлых и брачный дух принял наши клятвы.

– Я… Я, наверное, сейчас приведу себя в порядок и вернусь, – стараясь казаться непринужденной, пролепетала я, отступая назад. – Подождете меня? Я быстро, правда, быстро…

Я не знала, что делать, но понимала – должна как-то отреагировать.

Но от молчания и взглядов аристократов становилось не по себе.

Они смотрели на меня так…

Так плотоядно, словно хотели растерзать.

По-настоящему разорвать меня на части.

Но это глупости, они же не монстры.

И здесь мой муж. Мой защитник и верный друг.

Правда?

– Ты никуда не уйдешь до тех пор, пока я не велю.

Четкий, холодный голос Эдриана ударил, как плеть.

Муж никогда не был со мной особо ласков. Но такое открытое презрение прозвучало в его голосе в первый раз.

Даже не презрение.

Брезгливость.

– Почему говоришь со мной, как с… – слово «низшая» у меня язык не повернулся сказать. – Я – княгиня Сальваторе, твоя жена. А до этого была баронессой, отец официально признал меня!

– Княгиня Сальваторе? – Эдриан усмехнулся, но его глаза оставались холодными. – Ты не княгиня. Не баронесса. И не моя жена. Сказать тебе, кто ты?

Я медленно кивнула, глядя в его сапфировые глаза.

ГЛАВА 2

– Ты просто жалкая коровница с захудалой фермы Паперрино. Ею была и навсегда останешься.

Жестокие слова Эдриана разрывающей болью вгрызлись в сердце.

– Просто посмотри на себя, – бросил муж и резким пинком развернул меня к зеркальной стене. – Неужели хотя бы на минуту можно поверить, что ты мне ровня, Фиона?

От его грубого движения закружилась голова.

Показалось, что я сию же секунду упаду в обморок.

Показалось, все происходящее – просто нелепый и страшный сон, который происходит не со мной.

Но это ощущение было очень быстрым, точно дежавю, и так же быстро схлынуло.

Я увидела в зеркале грузную неуклюжую девушку в странном сиреневом платье явно меньшего размера, чем следует. Словно на корову нацепили пеньюар.

Бедра девушки были очень широкими, а грудь большой и тяжелой. Огромный бант сзади делал эти бедра еще полнее, а грудь почти вываливалась из слишком маленького корсета. Талии почти не имелось.

У девушки было глуповатое лицо с несколькими рябинками – следами перенесенной оспы.

Это лицо можно было читать, как открытую книгу – каждая мысль, каждая бесхитростная эмоция тут же отражалась на нем, не оставляя никакого простора для фантазии.

На коротких и жестких, как проволока, черных волосах качнулось неестественно большое и пышное страусиное перо.

Прокисшее молоко свернулось хлопьями на ее голове, лице и платье, делая картину совсем плачевной.

Чтобы приободрить саму себя, девушка робко улыбнулась, показав между передними резцами щель.

Рядом с идеальным красавцем Эдрианом эта девушка смотрелась, по меньшей мере, нелепо.

Меня на пару мгновений поразило чувство, что это вовсе не я.

Что я сплю, читаю книгу, смотрю в кристальон – что угодно!

Но это была совершенно чужая внешность, даже отдаленно не похожая на то, как на самом деле выгляжу я.

Странное ощущение нахлынуло, как волна, но тут же пропало.

– Это я, княгиня Фиона Сальваторе, победоносица Великого Отбора, Звезда Империи Серинити, – прошептала я, вглядываясь в свое испуганное отражение, словно видела его впервые.

Я сама не верила в то, что говорила – настолько жалко прозвучал мой голос.

– Я пришла сюда на награждение, ты должен был надеть на меня корону… Что происходит? Я не понимаю, не понимаю…

Эдриан засмеялся – красивый, бархатный, но такой издевательский смех.

Лица гостей церемонии награждения расцвели ухмылками, как ядовитые цветы.

– Вот твоя корона, – сказал Эдриан, и ему подали грубо сколоченный деревянный круг с кое-как приделанными к нему обломанными коровьими рогами. – Это единственное, чего ты достойна, доярка из Паперрино.

И он напялил мне эту издевательскую противную штуку прямо на голову.

– Вот теперь идеально, – Эдриан склонил голову, окинув меня долгим взглядом. – Теперь она идеальна в своем убожестве, не правда ли?

Он уже даже не обращался ко мне, которая, вся трясясь, как осиновый лист, стояла перед ним в жутком виде.

Облитая кислым молоком, в унизительной «короне» и нелепом наряде.

Полная надежды и гордости за себя, за то, что меня, простую девушку с