локоть, глядя на меня сверху вниз.
— Тебе нужно перестать подкрадываться ко мне. — Я сузила глаза.
— Никогда.
— Тогда тебе и дальше придётся наслаждаться подобными зрелищными представлениями.
Он поднял свою руку, чтобы отвести прядь волос с моего лица и завести её за ухо. — Полагаю, мне скорее нравится видеть, как ты падаешь, словно детёныш жирафа. За этим ужасно забавно наблюдать.
— Тебе нужно найти хобби получше.
— Это, без сомнения, правда. — Он с любопытством склонил голову. — С кем ты разговаривала только что?
Я быстро сочинила полуправду. — Сама с собой. Мне больше нечем заняться. — Это была не совсем ложь. Горыныч был частью меня, так что я буквально разговаривала сама с собой.
— Возможно, мне стоит завести тебе питомца. — Он поиграл прядью моих волос. — По крайней мере, я принесу тебе книг, чтобы скоротать время.
Это был диалог друзей или влюблённых. А не… кем мы были сейчас. Я стиснула зубы. Последнее, что я помнила, — это как он вонзал свои когти мне в рёбра. Он причинил мне боль, и совершенно намеренно. А теперь он гладил мои волосы, словно я что-то для него значила. Я понимала, что для Самира эти две вещи не обязательно были взаимоисключающими.
— Ты пришёл снова пытать меня?
Самир опустил голову, и его плечи поникли, словно он был разочарован, что я так быстро разрушила момент. С покорным вздохом он сел и поднялся на ноги. Протянув мне руку, он предложил помочь подняться.
Отказываться из чистого упрямства было бы глупо, и я приняла его помощь, позволив ему поднять меня на ноги.
— Нет, не сегодня. Я пришёл не с этим намерением. — Самир поднял палец. — Кроме того, я бы предпочёл, чтобы ты считала это тренировкой, а не пыткой, если позволишь мне провести черту между этими понятиями.
— А в чём разница?
— Одно делается исключительно для моего удовольствия. Другое преследует более практическую цель. — В его словах сквозила немалая дьявольская услада. — Хотя я и признаю, что они не исключают друг друга.
— Ты тренируешь меня, пытая. Прости, если я не испытываю энтузиазма. — Для меня это не было шуткой, и мне не нравилось, с какой несерьёзностью он относился к ситуации.
Казалось, он понял причину моего тона, и покачал головой. Самир сделал шаг ко мне и протянул руки. Я отпрянула от него, и он замер, прежде чем опустить руки и отойти прочь.
— Если ты желаешь, чтобы жестокость прекратилась, ты можешь положить ей конец. У тебя есть сила остановить меня. Тебе лишь нужно воспользоваться ею.
— Ты же знаешь, я не умею.
— А я здесь для того, чтобы научить тебя.
— Разве нет другого способа?
Самир приложил руку к груди, пальцы театрально растопырены. Он склонился в поясном поклоне.
— Я есть лишь то, что я есть, моя дорогая. Чернокнижник, колдун, Бог Тьмы, Король Теней… Этот метод — единственный инструмент в моём распоряжении.
— Мой папа любил говорить, что если у тебя в руках только молоток, то любая проблема кажется гвоздём. — Я скрестила руки на груди. — Думаю, ты даже не пытался придумать другой план, потому что этот тебя заводит.
Он выпрямился и долго молча смотрел на меня.
— Возможно, ты и права. Но ответь мне на один вопрос. Если бы я даровал тебе свободу, что, по-твоему, произойдёт, когда Владыка Каел найдёт тебя?
Я вспомнила слова Агны. Владыка Каел убивает… Самир пытает. Тогда последнее казалось наихудшим исходом. Но даже сейчас во мне теплилась воля к жизни. Я не хотела умирать той ночью на улицах, когда Владыка Каел выжег моё сердце. Я сделала выбор в пользу жизни, когда Вечные предоставили мне возможность, и я всё ещё не хотела умирать.
Возможно, это изменится, после того как меня будут калечить снова и снова, каждый раз по-новому. Через несколько недель этого ада, возможно, у меня будет другое мнение.
— Думаешь, он убьёт меня? Просто чтобы я не досталась тебе?
— Да.
— Но это же снова обречёт мир на погибель, верно?
— Ему всё равно. Владыка Каел предпочёл бы увидеть, как пустота поглотит этот мир целиком, чем допустить мысль, что я, хоть раз в жизни, обрёл некое подобие утешения.
— И что, по его мнению, ты задумал?
— Покорить мир, полагаю. Стать Королём Всего, как он, видимо, думает, я и жажду.
— Но ты же не… — Я закрыла лицо руками и зарычала от досады. Теперь мне было до боли ясно, что у Самира нет никаких планов по завоеванию мира. Вся эта неразбериха происходила из-за паранойи. Всё снова и снова сводилось к одному вопросу — чего же на самом деле хотел Самир? — Почему ты убил Влада, Самир?
Когда он не ответил, я опустила руки и посмотрела на него. Он стоял не двигаясь, и весь его вид кричал о внезапном беспокойстве.
— Самир, я заслуживаю правды. В прошлый раз я отпустила эту тему, потому что это не имело значения. — Я ткнула пальцем в отметины на своём лице. — Теперь имеет значение.
— Я… не могу тебе сказать. Ещё нет.
— Нет, Самир, — резко оборвала я и направилась к нему. На этот раз я была в ярости. Я ткнула пальцем ему в грудь, и он дёрнулся от неожиданного прикосновения. Наверное, прошло очень много времени с тех пор, как кто-либо отчитывал его, словно ребёнка. — Ты не можешь держать меня в заточении, пытать и при этом хранить такие секреты! Ты убил Влада. Ты убил последнего сновидца по какой-то причине. А теперь вот я, глупая, чёрт побери, сновидица, и ты не хочешь сказать мне, зачем ты это сделал? Ты говоришь, дело не в власти. Ты говоришь, не в том, чего боятся Владыка Каел и остальные. Но ты не даёшь мне никакой другой причины, которая могла бы это объяснить!
Самир поймал мою руку в свою, и на мгновение мне показалось, что он сейчас причинит мне боль. Вместо этого он прижал мою ладонь к своей шее, тёплой под моими пальцами. Он поступал так, когда хотел напомнить мне, что под этой маской скрывается обычный человек. Моя ярость угасла в одно мгновение, уступив место слезам, навернувшимся на глаза. Я смахнула их тыльной стороной ладони.
— У меня нет права скрывать это
