— Запреты не остановили их, — парировал я. — Им нужен мощный артефакт или источник силы. Академия — их цель.

— Я — Страж, а не оружие, — возразило существо, и в его тоне вновь зазвучала усталая отстранённость. — Моя обязанность — защищать носителя. Элину.

— Но теперь ты связан и со мной тоже, — парировал я, чувствуя, как нарастает раздражение. Эта древняя глыба не понимала простой логики. — Значит, обязан защищать меня и Академию тоже. Когда маги крови перейдут к наступлению, мне понадобится твоя помощь.

Золотистый призрак замер, и в его драконьих глазах, казалось, промелькнула тень… улыбки? Нет, скорее, терпеливого снисхождения к моей настойчивости.

— Связан — не значит подчинён, заклинатель, — пророкотал он, и его голос вновь обрёл тот мерный, неумолимый рокот, что заставлял вибрировать кости. — Я — Страж. Не наёмный клинок и не орудие в твоих руках. Моя воля подчинена воле того, кто носит мой Якорь. Ты получил пробуждение через нашу связь, но первопричина, ключ к моей силе… — Он сделал паузу, и его взгляд, тяжёлый и неотвратимый, упёрся в меня. — Она остаётся у неё.

— Ты хочешь сказать, — мои слова прозвучали сквозь стиснутые зубы, — что решение о твоём вмешательстве будет принимать… она? Элина?

— Именно так, — подтвердил Страж, и в его тоне не было ни капли сомнения. — Её воля — мой закон. Её желание — мой приказ. Я буду защищать её до последнего вздоха. Академию… и тебя… лишь по её слову.

Глава 16

Воздух в зале, казалось, загустел от древней магии, исходящей от этого золотого призрака. Я стоял, ощущая на себе тяжесть двух пар глаз: спокойных, как лесные озёра, Риэнана и бездонных, драконьих — так называемого Стража.

«Её воля — для меня закон» — это не укладывалось в голове. Это было чудовищно, абсурдно, невыносимо. Я, Каэлен ван Морвиг, вынужден выпрашивать защиту у девчонки, которая до вчерашнего дня считала магию выдумкой для фильмов.

Не удостоив их ни единым словом, я резко развернулся и вышел из зала. Лишь пройдя половину коридора, освещённого мягким, раздражающим свечением древесных стен, я замер, осенила простая и ошеломляющая мысль.

Я шёл один.

Я отдалился от неё на добрых сотню шагов. И… ничего. Ни тени той адской, сверлящей боли в виске, что прежде возникала при любой попытке нарушить дистанцию. Ничего, кроме смутного, фонового ощущения её присутствия где-то на краю сознания, тусклого и неясного, как отзвук давно умолкнувшего заклинания.

Связь… ослабла. Проклятый «поводок», державший меня на привязи, наконец-то перестал душить. И я, в пылу разговора с этим драконом, даже не заметил этого. А когда приказывал ей «остаться здесь», всё ещё действовал по инерции, исходя из старых, ныне недействительных ограничений.

Глубокое, почти животное облегчение волной прокатилось по мне, сменившись тут же новой, едкой порцией раздражения.

Бесила эта ситуация. Бесила необходимость тащить за собой Элину, впутывать её в дела, которые её не должны были касаться. Я наивно полагал, что как только Страж пробудится, связь разорвётся, и я, наконец, смогу действовать в одиночку, как и привык.

Но нет. Связь никуда не делась. Я всё так же чувствовал её, как фантомную нить, тянущуюся куда-то вглубь эльфийских покоев. И теперь, в довершение ко всему, управление величайшим защитным артефактом оказалось в её неумелых руках.

Я толкнул дверь в спальню, всё ещё кипя от возмущения.

— Элина, — начал я, уже готовый излить на неё всю свою досаду.

Но комната была пуста.

Простыня, в которую она куталась, лежала скомканной на краю кровати. В воздухе ещё витал её слабый, приятный-сладкий запах, смешанный с… нашим. Но самой её нигде не было.

И тут меня осенило во всей полноте: я не просто не знал, где она. Я не чувствовал , где она. Раньше наш магический радар работал безотказно. Теперь же — лишь смутная уверенность, что она где-то в пределах Древа, и всё.

Я закатил глаза в немом, яростном стоне. Замечательно. Просто великолепно. Теперь ещё и она сбежала, а я утратил встроенный прибор для её поиска. Куда? Зачем? Проклятый хвост единорога, с ней же может что-то случиться! Ведь если маги крови…

Мысль оборвалась, и внутри что-то неприятно и холодно шевельнулось. Это была не просто досада стратега, потерявшего ценный актив. Это было более острое и личное. И тут до меня донёсся тихий шёпот собственной совести, звучавший на удивление похоже на голос Риэнана.

Ты бросил её, — шептал он. — Бросил после… вашей близости. И теперь, когда ты, наконец, получил свободу, ты даже не знаешь, где она. Каким бы чёрствым ты ни был, это низко. Очень низко.

Я сжал кулаки, чувствуя, как по моим бледным щекам разливается предательский жар.

Чёрт. Чёрт возьми! Она была права. Всё это время я вёл себя с ней как последний… как мой собственный отец, чьё воспоминание всегда вызывало у меня приступ тошноты. Да, она была незваным гостем. Но она была одна в чужом мире, и единственным якорем был я — тот, кто обращался с ней хуже, чем с самым бестолковым первокурсником.

А потом была эта близость, на которую я пошёл из холодного расчёта, но которая обернулась… чем-то гораздо большим. Жгучим, настоящим желанием, которое выжгло из меня всю показную холодность и оставило лишь голую, дрожащую суть. Это было… неожиданно.

И как я отреагировал? Я цыкнул на неё, как на непослушную кошку, приказал сидеть смирно и ушёл, увлечённый более «важными» делами.

Внезапная волна стыда накрыла меня с головой, почти физически давя на плечи. Я провёл длинными пальцами по лицу, пытаясь стереть это мерзкое ощущение.

Даже мне, с моим-то характером, было очевидно, что так поступать с женщиной… с той, с которой только что… это неправильно. Глупо, непрактично и чертовски неправильно.

Я резко развернулся и зашагал обратно к залу Риэнана, мои шаги теперь были быстрыми и решительными. Ярость никуда не делась, но теперь она сменилась холодной энергией. Я должен был найти её. Не потому, что она была «носителем Якоря». А потому, что я вёл себя как последний негодяй, и даже мне, оказывается, было за это стыдно.

Дверь в зал распахнулась снова, заставив двух древних существ прервать свою беседу.

— Она исчезла, — прошипел я, останавливаясь на пороге, чувствуя,