Я какое-то время смотрела на великана и вздохнула. Его массивная фигура застыла в ожидании. Я видела напряжение в его плечах.

— Ты делал только то, что считал правильным, — сказала я наконец. — Это не было личным. Ты получил какое-то дурацкое пророчество, что я должна умереть. И тебе пришлось это сделать. Я понимаю. — Я сделала паузу, не зная, что делать дальше. Но это чувствовалось правильным. Я не хотела таить злобу. Особенно так рано в моём опыте вечности. Что толку злиться вечно? — Я прощаю тебя. Или оправдываю. Или что бы мне ни нужно было сказать, чтобы это стало официальным.

Владыка Каел склонил голову. Он приложил руку к груди. Ладонь плоско прижалась к пространству кожи и меха, покрывавших его грудь. Он молча благодарил меня. Это был торжественный жест. Полный уважения.

И лишь после того, как Владыка Каел вновь поднял голову, до меня дошло, что только что произошло. Мои глаза широко раскрылись. Я уставилась на Самира, потрясённая и разгневанная. Он меня поймал. Он меня подловил. Самир лишь рассмеялся, глядя на моё выражение лица. Он был явно страшно доволен собой.

— Ах ты ж сукин сын! — закричала я на чернокнижника.

Оправдывая Владыку Каела за его преступление против меня, я была вынуждена признать нечто важное. Что убийство, если на то есть веская причина, простительно. Что убийство в случае пророчества оправданно. Мотивы Самира были точно такими же, когда он убил Гришу. Какими были мотивы Владыки Каела, когда он убил меня.

— Мерзавец… — я прошипела сквозь зубы. — Нет! Это не одно и то же! Это совершенно разные вещи!

Владыка Каел наклонил голову в недоумении. Он не понимал хода моих мыслей. Остальные, казалось, тоже были в замешательстве. Но сейчас я была слишком занята спором с Самиром. Чтобы вводить их в курс дела. Чтобы объяснять очевидное.

— Чем же? — Самир протянул руку ладонью вверх. Жестом изобразил одну чашу весов. — Ты умерла, потому что Древние сказали своё слово. — Он протянул другую ладонь, чтобы завершить невидимые весы. — То же самое и с парнем. Мне было дано пророчество о гибели. И я действовал, чтобы предотвратить его. Где разница?

— Это совершенно другое! — я вскочила с кресла. Я была вне себя от ярости. Мои руки дрожали.

— Объясни, прошу! Я весь во внимании, — Самир откинулся в кресле. Его поза была расслабленной. — Чем же это отличается, кроме того, что ты была привязана к погибшему парню? Кроме твоих личных чувств?

Столкнувшись с необходимостью привести причины, я не нашла… ни одной. Буквально ни одной веской причины. Оба мужчины, возможно, были неправы. Но они верили, что их действия праведны. Я простила Владыку Каела. И теперь Самир просил меня сделать то же самое для него. Я закрыла глаза рукой и тяжело вздохнула. Снова плюхнулась в кресло. Мой гнев медленно уходил, сменяясь разочарованием.

— Твоя самоотверженность и сострадание достойны восхищения и очаровательны, моя дорогая, — сказал Самир мягко. — Но на сей раз они тебя опутали. Ты попалась в собственную ловушку.

— Владыка Каел настаивает, госпожа Нина, что вам не обязательно его слушать, — вмешалась Илена. — Преступления — это отдельные случаи. Если вы желаете осудить его за его действия, вы можете сделать это. И спать спокойно, без сожалений. Его утверждение, что преступления идентичны, — это мнение, а не факт.

Я подняла взгляд на великана. Владыка Каел пытался вытащить меня из ловушки, в которую Самир меня поставил. Это была милая попытка. Но я знала, что он не прав. Если я заявлю, что два преступления различны, без каких-либо реальных причин, я буду ненавидеть себя за это. Чёрт побери мои дурацкие принципы. Почему я не могу быть просто лицемеркой, как все нормальные люди?

Чёрт побери Самира и его дурацкие шахматные партии. Неужели так и пройдёт вся моя вечность? Будучи обыгрываемой безумцем? Который получал слишком много удовольствия от победы?

— У вас есть выбор, Нина, — Илена прервала мои размышления. — Вам не обязательно прощать его. То, что он утверждает, будто вы должны поступить так же из-за своих моральных принципов, ещё не делает это истиной.

— Какие у меня варианты? — я с радостью ухватилась за возможность потянуть несколько минут. Чтобы обдумать это. Чтобы найти выход из этой ловушки.

— На одном конце — полное прощение всех прегрешений, — начала перечислять Илена. — Самир уйдёт отсюда таким, как сейчас. Без искупления за свой грех. На другом — вечная смерть. Мы также можем решить заключить его в тюрьму навсегда или на время. Изгнать на окраины мира, лишив его титула и сил. Или заставить вернуться в свою гробницу для сна.

— А что бы ты хотел сделать? — я посмотрела на Владыку Каела.

— Его мнение не имеет значения, — возразил Самир спокойно. — Он осуждённый в глазах суда. Так же, как и я.

— Я простила его за это преступление, — гневно отрезала я чернокнижнику. — Ты не можешь использовать это против него. Заткнись уже на эту тему. Хватит.

Самир мрачно вздохнул, но сохранил молчание. Я не пропустила улыбку на лице Сайласа. Он стоял в тени и наблюдал за происходящим с явным удовольствием.

— Владыка Каел давно жаждал увидеть, как Самир вернётся к Древним, — холодно произнесла Илена. — Возможно, сегодня тот самый день. Возможно, справедливость наконец восторжествует.

— Нет. Никаких убийств, — я тут же отвергла этот вариант. — Вы только что получили обратно снег. Вы хотите снова испортить этот мир? Хотите вернуть всё к тому, с чего начали?

— Он не сновидец, — возразила Илена. — Его смерть не должна повлиять на баланс.

— Это не имеет значения, — я развела руками. — Просто потому, что он вам не нравится, не значит, что этот мир в нём не нуждается. Разве вся эта горячая путаница не сводится к балансу? Убийство его ничего не решает. Кроме как утоляет вашу личную вражду. Это просто месть.

— Прекрасно сказано! — саркастически воскликнул Самир сквозь смех.

— А ты прикрой свой фонтан на секунду, засранец! — снова набросилась я на Самира. Моё терпение начинало иссякать. Я злилась на Самира за то, что он поставил меня в такую ситуацию. Это было глупо. И я ненавидела, когда