— Не называй меня так!

— Не уходите от ответа, и я не буду вас так называть, — сообщила ей, но результата не добилась. Сборы тетушки ускорились. Делать нечего, я ускорила свой рассказ.

— Дамиан подвел всех нас под суд, а себя под выжигание дара… для того, чтобы защитить «честь» печально известной нам вертихвостки Эллинор Гроверон.

— Малыш полюбил!

— Согласно браслета на ее руке, он любит чужое! И прежде чем вы рискнете малыша защищать, скажу — дневник с секретами Огги хранился у этой девчонки.

Она спрятала карты в колоду, а колоду в карман халата, затушила сигару, вместе с пепельницей переместила ее на поднос, который я вовремя перехватила.

— Как у нее?!

Дрогнувшие руки старшей родственницы нервно вцепились в карманы халата. Скрутили их.

— Не стоит так пугаться, у Гроверон не было допуска. Дамиан не запрашивал разрешения на брак ни у меня, ни у… — договаривать не пришлась.

Тетушка зажмурилась, и этим сказала все, о чем желала умолчать. А поднос все-таки упал. Только уже из моих рук.

Осколки собирали вдвоем, сохраняя перепуганное молчание — мне было страшно спрашивать, ей отвечать. И тем не менее когда на полу остались немногочисленные крошки, осколки и горсть табака, я нашла в себе силы, чтобы вдохнуть, досчитать до пяти и отстраненно поинтересоваться:

— Когда Дамиан просил о вашем содействии?

— Менее четырех недель назад…

Я закашлялась, хотелось бы сказать от пыли, но по факту от ужаса. Перед глазами пронеслись страшные картины громких преступлений, расследований, судов, полного банкротства и пожизненного заточения.

— И все это время она могла использовать записи и разработки нашего пра-пра-пра?.. — Я судорожно сглотнула, старясь убрать сипение.

— Дамиан просил менее четырех недель назад, но ш-шар отправил благословение лишь вчера, с-сразу после того как вернул твои письма, — запинаясь пояснила тетя и в подтверждение своих слов указала на три смятых конверта, неприкаянными лежащих у стойки для перчаток и зонтов.

— Вчера? Неужели утром? Тогда, вероятно, я вовремя ворвалась, и Гроверон не успела скопировать проклятья. — Надежда в моем голосе звучала натужно.

Дорогой браслет на руке девушки наш Дамиан не смог бы себе позволить, плюс вел он себя не как жених. И похоже, благословения просил для того, чтобы открыть для девушки дневник и получить с нее дивиденды. Впрочем, я склонна думать, что это именно она поставила в условие дневник, чтобы пожать свои плоды. Но сорвалось! Чему я очень рада.

— Д-д-думаешь? — К дрожащему голосу Примм добавились дрожащие руки, щетка и совок выпали из них.

— Уверена. — Я подняла инструменты и, опасаясь за здоровье родственницы, твердо произнесла: — Тут нет вашей вины, тетушка. Это было стечением обстоятельств. Поэтому прошу вас, не берите все на себя.

Быстрым взглядом оценила ее несчастный вид, вздохнула и решительно взялась за сметание мусора и прояснение истин.

— Хорошо, если уж винить, то Дамиана! Это ему понравилась мерзавка Гроверон и это он тайно обратился к вам. А можно винить меня! Ведь это я надеялась, что сорванец повзрослел и вручила ему дневник. — Взгляд на тетю, взгляд на пол. Ей определенно полегчало, но недостаточно. — Можно скинуть ответственность на моего брата, что так недальновидно оставил Дамиана на наше попечение! Или сразу на Мириам! Как мать, после развода она могла бы не уезжать. И если уж так пошло, то в целом они могли бы не встретиться и не жениться! Понятия не имею, кто их свел.

— Это я… — горестно вздохнула тетя Примм, чуть ли не полностью возвращаясь в состояние вины и уныния. — Я предсказала судьбоносную встречу…

— Карты! Вот мы и определились с виновными. Сократите общение с ними, и все улучшится многократно, — возликовала я, надеясь, что в ближайшем будущем она воздержится от раскладов. — Теперь идите и приготовьте новый чай. Для вас с мелиссой, для меня с перцем.

От силы шесть минут в доме сохранялась тишина. Я закончила с уборкой, она с готовкой, о чем сообщил засвистевший чайник. Все успокоилось, затихло, пришло к обычному состоянию мира, мягкого уюта. И вдруг на кухне что-то пронзительно зазвенело и с грохотом разбилось. Я застыла перед ступеньками, убегающими в кухню. Настороженно подумала о том, спускаться ли вниз или, экономя время, сразу нестись к соседям, отправлять запрос о помощи, потому что тетушкиному шару доверия больше нет.

— Что это было? — спросила с опаской.

— Еще один по-о-однос… — всхлипнула тетя и выглянула из-за угла, будучи вполне живой и здоровой. Промокнув глаза платочком, она опустила их о долу. — Я только сейчас поняла, что если Гроверон обещана другому, то получается… получается, Дамиану может не поздоровиться, если об этом прознают!

Прознают, конечно. И так ему и надо! Жаль, вслух такого сказать нельзя, хотя… перефразировать можно.

— Что бы с ним ни случилось это отныне его проблемы. Не нам их решать. Не. Нам, — повторила я, встретив ее просительный взгляд. — И буду честна, после всего пережитого, я сама готова заплатить за его избиение в диапазоне от синяков до переломов.

Если подумать, я фактически так и сделала, а именно заказала праведную месть проклятийника. И неизвестно чем буду платить, договоренности остались не ясны.

Она кивнула, она ушла. А затем выглянула из кухни, чтобы сказать:

— М-м-маргарет, это хорошая идея. Если Дамиана изобьют по нашему заказу, то обманутый жених не станет лютовать.

— Тетя, — предупреждающим тоном обратилась к ней, — если бы это помогало, мы бы получили скидки для постоянных клиентов.

— Ах, — она отмахнулась, — мысли вслух и ничего больше!

Ну, если ничего больше, то надо мысли чем-нибудь занять. Я покосилась на магического нервомота, призванного письма отправлять, и решила не откладывать мучавший меня вопрос.

— В таком случае подумайте о том, чтобы поменять ваш почтовый шар на более покладистый. Это не живое существо, чтобы позволять себе капризы и упрямство.

— Но благодаря ему мы трижды были спасены, — долетело до меня из кухни.

— Трижды?

Прикинув все аспекты, связанные с шаром, я выделила всего два случая его нестандартной работы: мои в панике отправленные письма и удачно запоздавшее благословение тети. Неужели было что-то помимо?

— Что вы имели в виду, говоря о…

— Совсем забыла сказать! — вновь выглянула ко мне тетя. — Более сотни писем, полученных им вчера, он отправил назад.

— Сотня? — Мне тотчас вспомнился дом проклятийника, бомбардируемый взрывами, неизвестными посылками-подарками и самой брошенной невестой. Пришлось признать: — Да, тетушка, у вас замечательный шар. — И не важно чьи это письма и откуда, ранее столько не прилетало, значит, и сейчас не должно.

Выпить чай нам в этот день удалось. Я вовремя вспомнила о шоколадных