Ре с горечью покачал косматой головой, глянул на Ясень сочувственно из-под косматых бровей.

— Видишь ли, девонька, люди глупы, понадумывают себе всякого, забывая разом все добро, что сделал оклеветанный человек, и брешут про него всякую ересь.

Ра недоуменно нахмурилась, лихорадочно обдумывая слова кастеляна.

— Они что же… Думают, я виновна в смерти Агнешки?

Кастелян скорбно поджал губы, подтверждая догадки Ра, девушка возмущенно ахнула.

— А настоящую причину гибели Хтон они знают⁈

— Знают, девонька. Хозяин, как тебя унесли, всех собрал на улице, огласил деяния Хтон да настращал крепко, только сама видишь: народу легче думать, что не леди неразумную горожанку приговорила.

Разозленно вспыхнув, Ра до побелевших пальцев сжала сумку и, благодарно кивнув мужику за доброту и правду, поплелась к своему ящику, перво-наперво желая глянуть, сколько весточек накопилось, и с изумлением нашла его полупустым. Кто-то, пока ее не было, делал ее работу за нее. Забрав письма, девушка уже хотела направиться к лорду, как ее окликнул звонкий женский голос, в котором легко угадывались презрительные нотки:

— Эй, Ясень-Ра, а ну-ка, постой!

Обернувшись, Ра озадаченно смотрела на приближение трех горожанок и мысленно вздрагивала от вида решительно-злобных лиц подружек предательницы Хтон, четко понимая: ничего хорошего ждать от троицы не придется.

Глава 14

— Это твоя вина, мерзкая девчонка! — уже некоторое время орали товарки покойной Хтон.

— Ты! Ты загубила Агнешку!

— Из-за тебя ее убили. Ты ее убила, Ра, именно ты, а никакая не леди!

— Посмотрите на нее, еще и молчит! Ни стыда, ни совести!

— Убийца!!!

Ясень-Ра в самом деле молчала, никак не пытаясь оправдаться от лживых обвинений. Она просто не видела в этом никакого смысла, зная: если народ что-то вогнал в себе в голову, трудно из этой головы вывести грязь. Пусть лучше сцедят яд с языка, может, их отпустит, и они одумаются.

Не одумались…

Закусив губу, бледная девушка прижимала к груди почтовую сумку, бездумно смотрела в сторону, вяло замечая понемногу придвигающихся к ним ближе свидетелей, некоторые просто украдкой смотрели за представлением из окон, но большинство повысыпалось на улицу.

Горожанка флегматично отметила — это к худу, так и до самосуда недалеко, и никто ее оправдания даже и слушать не станет.

— Чего молчишь⁈ Что, язык проглотила⁈ — ядовито шипели служанки.

— Иль признаешь виновность в смерти несчастной Агнешки?

«Нужно скорей уходить», — подумала Ясень и, перед тем как сбежать, громко, но твердо ответила. Попросту уже не могла по-иному:

— Нет, не признаю! Все обвинения — чистая ложь, аль слово самого хозяина Заводи для вас пустое?

Народ притих; обвинительницы отшатнулись, испуганно заозиравшись. Блондинка, насколько Ра помнила, ее звали Елень-Зу, злобно скривилась:

— Не тревожь лорда своим поганым языком, иначе мы тебе его отрежем!

— Да! Да!

— Не удивлюсь, если именно эта мерзавка призвала чернь на Заводь и подставила несчастную Хтон. Она-то сама, вон, живёхонька да здорова, в то время как Агнешка в земле!

Сдерживая клокочущий в груди тугой комок злости, обиды и разочарования, Ясень-Ра вздернула подбородок, обронив тихое:

— Я выжила лишь чудом, и не вам меня судить, — обвела угрюмых городских осуждающим взглядом и, развернувшись, двинулась в сторону замка. За спиной слышались возмущенные голоса.

Подстрекательница Елень-Зу гаркнула боевым ликующим кличем:

— Куда⁈ Куда собралась, мерзавка⁈ Мы с тобой еще не закончили!!! — подбежала к Ясень и больно дернула ту за плечо, впиваясь ногтями в нежную кожу. — А ну, стой!!!

Почуявший назревающее зрелище и расправу народ загомонил, за мгновение обступая опешившую Ра со всех сторон и заключая в плотное кольцо из человеческих, напитанных жаждой расправы душ. От сыплющихся на ее голову обвинений Ра пребывала в глубоком изумлении, ужасе и растерянности; дыхание перехватывало, сердце учащенно стучало в ушах.

Она не поняла, не заметила, когда, в какой момент и кто первым напал на неё. Только щеку вдруг обожгло болезненной вспышкой, зрачки горожанки пораженно расширились, в абсолютной тишине медленно потянулась рукой к лицу, прикасаясь к ноющей, пекущей коже, этим жестом срывая жаждущих ее крови самых настоящих зверей в оболочке людей с их цепей.

На нее градом посыпались кулаки, обжигающие болью ладони, кто-то ударил по затылку, да так сильно, что перед глазами Ясень потемнело, с губ сорвался тихий стон, только лишь подстегивающий расправу. Следующий сильнейший удар пришелся ей по ногам и подкосил, горожанка упала, закрываясь от озверевших людей руками, послышался треск ткани, и вдруг зычное, селящее в душу испуганной девушки облегчение и надежду:

— Прекратить!!! Прекратить сейчас же!

Но разгоряченный народ так просто не остановить. Всколыхнулась магия, пропитывая и без того тяжелый воздух разряженностью. Горожане в одночасье замерли, и Ра не сразу поняла, что застыли они каменными изваяниями не просто так, их обуяла магия Генеса, вынудив замереть в тех положениях, в каких они были, с перекошенными черной радостной злобой лицами, с занесенными над своей жертвой кулаками и с животным проступающим ужасом в застывших глазах. Самосудцы медленно начали осознавать, что они натворили.

А Ясень задрожала, сдерживая рвущийся наружу истерический плач.

— Растащить их, — жестким тоном командовал лорд. — Быстро, всех убрать с глаз моих и загнать в казематы для допроса! Всех без исключений!

Молчаливые хмурые стражи стремительно и без лишних церемоний принялись в прямом смысле оттаскивать людей, кого за волосы, не заботясь об их ощущениях, кого за руку, точно выкручивая из сустава конечность, и только гортанные стоны слышались в кромешной тишине. Когда добрались до сжавшейся в комочек Ясень-Ра, и то узрел мрачный лорд, он сначала обалдел, не думая увидеть жертвой свою собственную помощницу, и тотчас строго приказал уже потянувшемуся к растрепанным волосам девушки стражу, и сам кидаясь к несчастной:

— Не трогать!

Страж понятливо убрал закованную в металлическую перчатку руку и схватил захлебывающуюся в немых слезах Зу, оттаскивая в сторону. Генес опустился перед Ра на корточки, протянул девушке белоснежный платок.

— Как ты, Ясень? — и внутренне вздрогнул, когда девушка светло улыбнулась ему разбитыми губами, обещая себе разобраться со всеми, кто посмел прикоснуться к его помощнице.

— Уже все хорошо, лорд.

Генес не поверил, но кивнул, легко расстегнул застежки кителя, снял и накинул на плечи обалделой Ясень. Помог той встать и повел в сторону замка, выпытывая у пострадавшей подробности произошедшего. А Ясень и не стала молчать, рассказала, как было,