Пойдя дальше и всё ещё не желая слыть ханжой и неумехой, Элли осторожно обхватила губами живую, пульсирующую желанием мужскую плоть. Желание передалось девушке, весело побежало по нервам и венам вниз, оформившись горячим комком в самом средоточии женского начала. Разлившись мягкими каплями горячей карамели, оно мешалось теперь с неясным ощущением власти над тем, кто сильнее.

Вот, ты теперь МОЙ. И я получу от тебя всё, что Я захочу. И всё так, как Я захочу!

Теперь тело Эллиноры Морней знало совсем точно, что ему следует делать. Разведя ноги, нареченная покрепче уперлась коленями в пол и тихо застонала.

— Тебе тоже хорошо, — восторженно вздохнул её мужчина, лаская мягкие, белые волосы и руку Элли, лежащую на его бедре — Ты... невероятная! Моя.

То, что началось как глупая игра, грозило превратиться в потоп, взрыв, почти катаклизм! Да и превратилось бы, если б Дарион не запаниковал. Вернее, запаниковал его разум, внезапно проснувшись и продрав воспаленные глаза.

— Хватит, — горячо дохнул Смотритель, освобождая нареченную от обещаний, правил полуигры — полувласти и привлекая к себе — Ты меня так... просто убьешь. Потом, это всё потом. Иди ко мне, хочу тебя просто трахнуть.

Резко повернувшись, прижал тело нареченной к себе и вжимая его в стену.

— Обними меня и обхвати ногами, — уже почти рычал как зверь — Прими меня. Какая же ты горячая... внутри.

Заставив девушку раздвинуть ноги как можно шире, вошел внутрь с плавящим воздух выдохом.

— Ноги мне на поясницу, Элли. Скрести их. И двигайся за мной... Так... Теки, теки на меня. Выгнись мне навстречу, сладкая. Дай мне грудки...

Грубо, но всё же аккуратно придерживая нареченную под ягодицы, сжал их, одновременно целуя изогнутую шею. Скользнув ниже, прикусил соски, остановившись на каждом, оставив розовые отпечатки поцелуев, грозившие застыть надолго синяками на нежной коже грудей.

Следуя теперь только за своими желаниями, ощущая легкую боль, смешанную с их волнами, плавно двигаясь вместе с ними, Элли утробно застонала.

— Еще, пожалуйстааааааа! — протянула, сжимая ногами поясницу Раймера и полосуя ногтями его спину в кровь — Ещё! Сильнее...

— Вот так, да! — входя в нее до упора, рявкнул Дарион — Проси меня! Обожаю это! Умоляй.

— Ну пожааааа... луйста! Дариоооон!

Заведенный выкриками и истерикой, несколькими уже откровенно хамскими ударами, он завершил начатое. Взорвавшись почти одновременно с ней, сильно прикусил кожу на худеньком, белом плече... Невесты.

— Боги, какая ты... замечательная, — поцеловал место укуса, успокаиваясь и тяжело дыша.

Стремительно осознав Эллинору своей Невестой, именно ТОЙ САМОЙ и испугавшись этого осознания, прижал его кулаком на время. Уж очень не хотелось спугнуть ощущение и ее осознания, предположительно такого же внезапного и сильного, как и у него самого.

"Не время пока, — остановил Дарион сам себя — Предложение надо делать в другой обстановке. Не здесь. И не... так."

— Надо привести себя в порядок, — прошептал, поцеловав Невесту и отпуская ее — Чего — нибудь перекусить, да и ехать в город, раз собрались. Возьми с собой Катарину. Она местная, она и покажет тебе всё. Я, видишь ли, постоянно с тобой быть не смогу. У меня там тоже... дела, Элли.

На минуту представив жадный огонек, которым зажгутся глаза Эллиноры, когда та услышит уже готовящееся предложение, хмыкнул. Если он снова чего — то там себе напридумывал, и никакого осознания, никакого единения и порывов с ее стороны нет, да и... плевать.

Эллинора Морней — его. Игрушка, любовница, Невеста — уже не важно. Его. И стоит как можно скорее поставить Погремушку об этом в известность. Иначе кто нибудь другой это сделает. Аллек, например.

Так вот, есть преграды, через которые даже всемогущему Раймеру — старшему не перелезть. Официальный брак. Аллек Аллеком, а Боги по любому выше. Да и сильнее, если и вставят пропиздона, то такого, что тычок ножом от Дариона покажется нежным поцелуем феи...

— Ты отдыхай пока, Эллинора, — проворчал, вылезая из купели, наскоро вытираясь и думая об Аллеке, быстрых приготовлениях к свадьбе и о том, как бы не влезть под каблук будущей лейде Раймер — Я спущусь вниз, позову тебе Катарину. Побыстрее поедим и надо ехать. Дел до жопы, сладкая! Всё надо успеть... Навязалась ты на мою голову!

...Положив руки на широкий край купели, Элли смотрела в сторону закрывшейся двери.

— Куда — то торопится Дарион, — пробурчала, играя пальцами ног с зеленоватой мыльной пеной — Дела какие — то... Интересно, что за дела? Ммм?

Нежную негу и тишину нарушила прислуга, ворвавшаяся в купальню с какими — то склянками и стопкой грубых полотенец в руках.

— Барышня, — зашипела, быстро склонясь к самому уху хозяйки, дыша восторгом и ароматом только что выпитого молока — Я слышала... ууууй! Я что слышала... Лейд Раймер едет в город договариваться о помолвке и свадьбе! Он сейчас, вот сейчас говорит об этом с поверенным! Нас с вами отправят развлекаться, а сами...

— ДАААА!!! — взвыла Элли, стряхивая с себя и негу, и мыльную пену — АААА! КАТАРИНА! БЫСТРЕЕ! ПОЛОТЕНЦЕ! ПЛАТЬЕ! И ТЕ ТУФЛИ, БЕЛЫЕ!!! С БАНТАМИ! ААААА! ДА! ДА! ДА!

Прислуга взвизгнула, шарахнувшись от обожаемой ею хозяйки, потому что взорвавшее пену и воду купели, благим матом орущее Чудовище теперь мало напоминало воспитанную лейду. И даже просто человека.

Мда...

Глава 11

Во время обеда Эллинора чувствовала себя подушечкой для швейных игл. Причём все эти иглы, собравшись в том месте, которое обычно напрашивается на приключения, вызывали у лейды Морней (воооот — вот уже лейды Раймер!), нешуточные страдания. Девушке нестерпимо хотелось с радостным визгом броситься на шею жениху. Теперь уже совсем точно — её Жениху. Её! И, объявив тому, что она уже всё знает, протарахтеть на ухо свои пожелания насчет организации свадьбы.

Подготовка, а после и само торжество должно пройти с помпой! С грохотом и треском! Да с таким, чтоб вся Граница Миров и оба Мира пошатнулись. Ага, ага!

И разверзлась бы пропасть, да и вышли бы из нее... Да нет, не мифические чудовища о семи головах, полные злобы и невероятной силы. К легру эти сказки! А вышли бы... Тиарна Морней и давящаяся слюнями Алесса, полные злобы и зависти. Да! Зависть раздувала бы их глотки и заливала кровью глаза, делая сестру и мачеху похожими на громадных, серых жаб, орущих