― Вот так, да? Поглядите на неё, претензии к моему маникюру ещё предъявляет, ошалеть, дожился. Мы её тут, значит, спасаем, воду ведрами таскаем, а это, между прочим, нелегкое дело, ведра таскать, ты Санто видела? Каково ему эти ведра тудым-сюдым, а? Бессовестная ты, Селька. Бессовестная. Хвост отпусти!!!

― Санто нежить. Ему эти ведра на раз-два. И не пищи, ― бурчу, стряхивая крыса на подушку. ― Голова и без тебя трещит.

― А вот и не на раз-два. Много ты понимаешь, ― ворчит Око, потираясь мордочкой об мой висок. ― Голова у неё трещит. Радуйся, что не жопа.

Отпускаю смешок и стону про себя, откройте мне веки, кто-нибудь, будьте добры. Сама их с трудом открываю, ноют и к свету болезненно, но не критично; попадаю под внимание Санто.

― Спасибо тебе, ― благодарю мальчишку. ― Вам обоим.

― Пожалуйста. С чего это ты в обмороки подать начала, а, Селька? Чай беременна?

― Совсем мозг высох? Если боевик, то значит, прыгаю из койки в койку? Да сейчас. Я девушка приличная, беременности без законного брака не подвержена. Прости, Санто.

Мальчишка смущенно отмахивается.

― Знаю я, какие в ваших академиях этих порядки, особенно в боевых отделениях, зубы она мне станет заговаривать.

― А вот это сейчас было обидно. И какие такие порядки, по-твоему, в наших академиях?

― Какие-какие, фривольные! ― и так гордо, что колени только обсикать.

― Может, в каких других академиях и фривольные, а в нашей с этим делом всё было строго, да и не до отношений полов мне в период обучения было.

Душой я кривлю, и знатно. Почти все мои сокурсники к концу обучения не являлись фиалками, а всё по той простой причине, что во время энергетического обмена – по-простому — близость между двумя магами, резерв заряжается в сто крат быстрее и эффективнее, чем через накопители и любые другие искусственные средства, так что, Генка по-своему прав, ну, и приятное удовольствие, по сознанию сокурсниц, — как плюс, об этом постулате мы знали ещё с первого курса из целительского базиса. Но я как-то умудрилась продержаться на подручных средствах, или, когда совсем припекало, практики — дело не безопасное на самом-то деле, — обходилась энерго-обменом без захождения до конечной станции: объятия, поцелуи, простые ласки, мне этого хватало, слава магии.

― Ну, извини, ― пока я раздумываю о всяких обменах, ворчит Гена. ― Что нам думать, если ты ни с того ни с сего позеленела и бахнулась в беспамятство.

― Это откат, от многоуровневой защиты, я знаешь, ли, не желала на практике выяснять ваш снего-огонь и его повадки в естественной проклятой среде обитания. Силу здесь окружающее недружелюбное пространство жрет знатно, ― вздыхаю, а резерв почти что на нуле, за время того самого беспамятства, так скажем, заряжен на два процента.

― А-а-а, ― восклицают нежить-парни в один голос.

Генка дополняет смущенно:

― Вопросов больше нет. И сколько тебе восстанавливаться?

Пожимаю плечами, присаживаясь, внимание привлекает голое окно, а за ним!

― Мать честная, ― ахаю, круглыми глазами таращась на настоящее торнадо прямо за окном. ― Это ещё что такое?!

Глава 17

Вскакиваю с постели под крик Санто: осторожнее! И только благодаря ему не попадаю ногой в ведро, заполненное на треть мутноватой водой. Машинально отмечаю: это вот этим мне лицо терли, ужас какой. Как завороженная, бреду к окну, а там помимо сероватого торнадо, от которого во все стороны летят льдистые осколки, с неба сыпет неестественный неоново-зеленый дождь, и вот что интересно: в строения он не попадает, а вот ударяясь об заснеженную землю, оставляет точечные подпалины.

― Это что за занимательный пейзаж?

На плечо прыгает Око.

― А я тебе говорил, у нас тут настоящий курорт.

Санто косится на крыса озадаченно и вздыхает.

― Вам на улицу нельзя, госпожа магичка, от такого «пейзажа» тетя Арлен померла.

― Ага, пятьдесят с лишним годков назад это было, лапы натрудил, пока тащил её в один из домов, и клыки стесал.

― Да я как бы не собиралась, ― бормочу растерянно, любуясь видами по ту сторону окна. Неактивная по понятным причинам многоуровневка греет душу, пусть не активная, а хорошо, что вообще есть, в крайнем случае можно будет задействовать, потратить жизненные, но шанс на спасение есть. ― А как насчет безопасности внутри этого и моего дома?

― Полная безопасность, буйству стихий хода в помещения нет, от них не помрешь, коли в доме, чего не скажешь про голод.

― Это радует.

На меня хмуро покосились две пары глаз, бледно-синие и алые.

― Что? Да я не про голод, елки-иголки.

― Заковырка в том, что если находиться на улице, то вероятность скопытиться — до девяноста процентов. Это ты, Селька, пока что везучая.

― Не каркай тут мне. Кстати, о голоде: в доме есть какая провизия? Что, совсем ничего?

― Совсем, я всё съел, под чистую, ― морщится Санто. ― Даже некро-пауков. Только немного воды оставалось, но она того… ― чешет нос виновато, ― зацвела. Простите, госпожа магичка.

― Да ну, не бери в голову. Я уже с этим делом смирилась. А про некро-жуков — правда? У вас и такое тут есть?

― Были такие, в других домах, пустых, есть. И в твоем тоже. Не печалься, Селька, если что, будет тебе закуска на какое-то время.

― Очень жизнеутверждающе.

― Ладно, ― кошусь на торнадо с опаской. ― Если мой дом пока не доступен, будем осматривать твой, Санто.

― Да чего тут осматривать. Нет здесь ничего.

― Ну, вот и посмотрим на твоё ничего, а ты мне расскажешь о местных жителях и почему у тебя не выходит на улицу нос высунуть.

Глава 18

― Нечего рассказывать, ― бурчит Санто, плетясь за мной следом. Выхожу в коридор с выцветшими пошарпанными стенами и держу курс, конечно же, на кухню и в подвал. Парень сказал, что еды якобы нет и всё такое, но убедиться в этом лично, считаю, стоит. Крыс мирно едет на моем плече, подергивая хвостиком. ― Не видел я их ни разу, госпожа магичка.

― Как так?

― При жизни было страшно заходить в