Когда черная карета скрылась из виду, Калхоун приказал слуге подать в полицейское управление заявление о пропаже леди магианы Селин Калхоун и инициировать поиски по всем странам. Из-под земли достать, где бы чертовка ни находилась.

Глава 14

В это же время

Долина Буранов

Селин

― А что, если ты приведешь ещё раз сюда свою магичку, только я не стану прятаться, вдруг… вдруг она мне сможет помочь?

― Не вздумай! Я, что, зря Селю отседова отваживал?! Да она тебя развоплотит!

― Думаешь? ― уныло. ― Но тебя же не развоплотила.

Ревнивому крысу на это нечего сказать. Ногой толкаю створку, находя двух заговорщиков на ветхой постели. Очень миловидный, несмотря на синеватый оттенок кожи и худощавое сухое телосложение, мальчик лет шести прижимает к груди крыса, нежно поглаживая тонкими пальцами белую шерстку.

― Как мило. Ну, и как мне это понимать? ― смотрю на вздрогнувшего крыса, а на меня в упор уставились с детским любопытством два больших синих мертвых глаза, во рту скопилась слюна с кисловатым привкусом.

― Селя?!

― Селя, Селя, ― ворчу, изучая любопытный прямоходящий экземпляр. ― А тут у нас кто?

В настороженного парнишку летят сканирующие чары. Паренек вздрагивает и отталкивает от себя возмущенно пискнувшего крыса. Это он так пытался спасти Око от моего снаряда. Очень трогательно. Нити магии опутывают нежить с ног до головы, вгрызаются в небьющееся сердце. Чисто машинальная, вбитая наставниками штука: сканировать абсолютно любые объекты на предмет опасности и угрозы для собственной жизни, и мои чары неприкрыто намекают: мальчишка неприятно опасен.

Еще один самопроизвольно восставший некро-индивид, только классом повыше и тем и опаснее. Теперь мне понятно, о чем вздыхал паренек: нежить его класса экстра А в любой рандомный с полтычка может обернутся личём, достаточно мальчишке попасть под чары с темной доминантой, ой, да хватит даже наступить в тот огонь на улице, а этот домик, как понимаю, сдерживает опасную, гм, тварь, уж прости, парень.

― Селька, ну, ты чего, а? ― Око вертится вокруг паренька, тот с искаженным синюшным от неприятных ощущений лицом глядит на меня черными провалами глаз с мутным синим огоньком вместо зрачка. ― Нормально же дружили. Что с ним делаешь? А ну-ка, парня мне отпусти, прибьешь же, окаянная!

― Спокойно, Око. Не прибью, ― принялась сворачивать самодеятельность. ― Всё уже, расслабьте булки.

― Парень, ты как?

― Я в порядке, ― сипит «экстра опасная нежить», морщится, когда мои нити отпускают его и возвращаются к хозяйке. Облегченно выдохнув, трет ладошкой тщедушную грудь. ― Госпожа магичка не боевую магию использовала и даже не некромагию.

И слава магии, елки-иголки! Хватило и «молота», чтобы паренек обратился в лича и заимел бы себе мертвую подружку в лице одной самонадеянной боевички. Это я о себе, если что.

― Всё так, целительский скан. Ну? И что мы тут за заговоры плетем, м? ― приближаюсь к компании.

У крыса забегали глазки.

― Ты что, Селька, ну, какие заговоры, а? Ты на нас погляди, какие с нас заговорщики?

― Злостные, ― усмехаюсь и киваю на постель, обращаясь к «хозяину» дома. ― Можно присесть?

Паренек насуплено двигается, освобождая для меня место, обиделся, видно, за чары. Осторожно присаживаюсь, надеясь, что эта рухлядь подо мной не сломается, я вот даже не удивлюсь, если в подвал на ней улетим, но нет, порядок.

― Как тебя зовут, малыш?

― Я не малыш! Мне скоро сто лет! ― вздергивает нос гордо.

Отпускаю невеселый смешок.

― А на момент жизни сколько тебе было, не-малыш?

Костлявые плечики опускаются.

― Восемь, ― шепчет еле слышно.

― Ну, вот, ― сглатываю тугой комок в горле. ― А говоришь, не малыш.

Мальчишка вздыхает.

― Нэвис я. Санто Нэвис.

― Селин Калхоун, ― отвечаю автоматически. ― Нэвис. Что-то знакомое.

― Так он бастард младшего принца драконов, его мать была из побочной ветки династии Драголитов, ― простодушным тоном обескураживает меня Генка. ― Парнишку Драголиты не признали, так и остался куковать в материнском роду снежных Нэвисов.

Санто тяжко вздыхает.

― Эм. Сочувствую.

― Не жалейте меня, госпожа магичка, дело минувшего прошлого, родные уже давно меня позабыли.

― А здесь ты каким образом очутился? Почему за тобой не следили?

― Так, а кто станет следить за бастардами? ― небрежно дергает плечом, но, видно, несмотря на прошедшие десятки лет, ему всё ещё больно от по сути предательства самых близких. ― Я не хотел оказаться в проклятой долине, уж поверьте, так получилось.

― Случайно? ― вспоминаю свой случай.

― Наверное. Я уже и не помню. Только как сжимаю артефакт перемещений в своей руке, а потом падаю носом в снег посредине площади проклятых, ну, а дальше — голод, холод и смерть. Я пытался бороться, не получилось.

― Подставили его, ― уверенно заявляет крыс. ― Ночью проникли в спальню, пока Санто спал, и всунули ему в ладонь перемещалку, специально настроенную на Долину.

― Откуда ты знаешь? ― удивляемся с Санто в один голос.

― Так ты сам мне рассказывал. Забыл уже просто, видать. Дичаешь в этом проклятом доме.

Стискиваю двумя пальцами переносицу, в голове по нарастающей начинает неприятно звенеть.

― Ясно. Ясно, что ясно мало. Вы мне вот что скажите, только на этот раз правду, придушу, если солжете, клянусь, ― между нами троими вспыхивает вязь оформленной клятвы, мальчики вздрагивают и ежатся. ― Сколько в долине, помимо вас двоих, ещё нежити?

― Так… Это… ― лепечет Генка, а мальчишка с деловым видом закладывает пальцы, уже за семь заложенных перевалило, мне не по себе, а звон всё нарастает, и на языке металлический привкус.

― Одиннадцать, если верно посчитал.

В глазах темнеет.

― Сколько?!

― Не одиннадцать, ― ворчит Генка. ― Двенадцать, ты нашего