— Это капитан нашей стражи, — затараторила Хурра, торопясь рассказать и чуть-чуть похвалиться, — вот такой дядька. Он меня учит разным боевым приемчикам. Говорит, раз уж я хочу оставаться свободной, то должна уметь отстоять свою свободу, — гордо закончила она и тут же сообразила, что сказала лишнего, — только ты, мам, Анни ничего не говори. А то она ругаться будет.

Моя малышка тяжело вздохнула, и проворчала:

— Только и слышно от нее: туда не ходи, сюда не ходи, это нельзя, то нельзя, ты принцесса, а не дворовый мальчишка… Не сестра, а тюремный надзиратель… Мам, скажи ей, пусть она от меня отстанет!

Я с трудом удержала на лице серьезное выражение. Губы норовили разъехаться в стороны, а смех рвался из груди с такой силой, что захотелось зажать себе рот, чтобы не рассмеяться.

— Хурра, — сдвинула я брови, — но ведь Анни права. Ты принцесса и будущая королева. И должна вести себя соответственно.

— А вот папа говорит, — прищурилась Хурра, — что король может делать все, что хочет. А иначе зачем, вообще, быть королем?

— Мам?… — за моей спиной раздался стук в дверь и голос Катрилы.

— Входи, — не поворачиваясь крикнула я и кивнула Хурре, — мы с тобой поговорим об том позже. Но, Хурра, пожалуйста, слушай, что говорит сестра. Договорились?

— Ну, мам! — возмущенно воскликнула она, не ожидая такой подставы.

Но я все же смогла взглянуть на нее серьезно, прежде чем отвернуться от окна и посмотреть на Катрилу.

— Хурра совсем отбилась от рук, — улыбнулась она, не замечая, что улыбка не затронула ее глаза. — Хочешь я помогу тебе переодеться?

Я до сих пор щеголяла в длинной ночной рубашке. Новой, чистой, но не моей. Где уж достал ее Гирем не знаю. И как смог вытряхнуть меня из платья не прибегая к помощи горничной — тоже. Но одно я знала точно, этой ночью между нами ничего не было.

— Нет, не нужно, — отказалась я от помощи. Моя походная одежда была отлично приспособлена для самостоятельного облачения. А с Катрилой я могла поговорить и в рубашке. Кивнула на вычурную резную скамью, которую использовали вместо диванов, — садись, давай поговорим…

Катрила вздохнула. Мне показалось, что она старательно оттягивала начало разговора. Как будто бы чего-то боялась.

— Катрила, — я взяла руку моей старшей дочери и сжала в своих ладонях, — не бойся, милая. Говори. Ты столько для меня сделала, и я не откажу тебе в любой просьбе…

— Нет, мам, — всхлипнула она и прикусила губу, чтобы не расплакаться, — это ты для меня сделала столько, что я за всю жизнь… И сейчас я опять… — она судорожно вздохнула. Рыдания рвались из ее груди, мешая говорить.

— Тише, милая, — я обняла, дочь, которая все же не сдержала слезы и заплакала. Подвела ее к скамейке и усадила, а сама примостилась рядом, — рассказывай, что случилось? Тебя кто-то обидел? — я вдруг испугалась, что Катрила не смогла отказать какому-нибудь «сулак-баше»… Абрегорианское воспитание не позволяло девочкам никакой свободы. — Не бойся, скажи мне, и я сама лично закопаю этого козла.

— Нет, мам, меня никто не обижал, — мотнула головой Катрила. И улыбнулась сквозь слезы, вероятно представив картину: королева закапывает козла. — Ты изменилась. Раньше бы ты никогда не сказала бы так… грубо…

— Может быть, — кивнула, — но, поверь, раньше я поступила бы не менее жестко… и поступлю… Если кто-то рискнет прикоснуться к моим детям.

— Спаибо, мама, — кивнула она. — Но я хотела попросить тебя о другом… Император объявил моего мужа предателем, и теперь мне и моим детям грозит смерть. И я хотела попросить у тебя помощи…

— Конечно же вы можете остаться, — я коротким рывком прижала к себе дочь и сразу отпустила. Катрила не любила объятия. С самого детства она боялась людей и избегала любых прикосновений. — Ты могла бы даже не спрашивать. Я никогда не отправила бы тебя туда, где тебе и моим внукам грозит опасность.

— Мама, — неожиданно Катрила сама прижалась ко мне, — я это знаю. И помощь мне нужна немного другая…

— Что же ты хочешь? — улыбнулась я, обнимая приемную дочь.

— Я хочу восстановить доброе имя моего мужа. Анни смогла увидеть, что его оговорили. А ведь он был хорошим человеком и не заслужил, чтобы о нем помнили, как о предателе.

Я кивнула… До сих пор меня не оставило чувство вины за то, что отправила Катрилу в Абрегорию вместо Анни, когда император потребовал предоставить ему мою приемную дочь, чтобы выдать ее замуж за сына одного из приближенных. Мне повезло, что парень искренне полюбил Катрилу, и она была с ним счастлива.

— Поэтому, я хочу сама отправиться в Абрегорию, — решительно заявила она, — и все выяснить. А тебя хотела попросить присмотреть за детьми… Пока они в безопасности, у меня развязаны руки.

— В Абрегорию? — удивилась я. — Но, Катрила, это очень опасно! Едва ты вернешься в империю, как тебя арестуют! И казнят!

— Я вернусь под чужим именем, — тряхнула головой она. — Я уже все продумала. У Гирема есть друг, который может мне помочь. А у меня есть деньги, чтобы заплатить ему за помощь…

Я невольно отодвинулась, чтобы взглянуть на Катрилу издалека. И это моя пугливая зайка, которая всегда вздрагивала даже от громкого звука, боялась собственной тени и старалась быть незаметной⁈ Может быть она просто не понимает, во что ввязывается⁈ Может быть кто-то, не будем показывать пальцем в Гирема, запудрил ей мозги, и рассказал сказки, будто бы эта очень опасная и рискованная поездка будет чем-то вроде увеселительной прогулки?

— Но, Катрила, — повторила я, — это очень опасно. Допустим, ты приедешь в Абрегорию под чужим именем в сопровождении какого-то мутного типа. Почему ты уверена, что он не сдаст тебя императорской службе?

Она вздохнула…

— Нет, этот «друг», — она явно выделила слово голосом, — не будет меня сопровождать. И он не сможет сдать меня императору, потому что не будет знать, кто