Я вздохнула. Поставила пустую пиалу. И потерла глаза. После того, как последние слова были произнесены, навалилась слабость. Резко повисли руки и ноги, а веки потянуло вниз с такой силой, что надо было бы прибить их гвоздями, чтобы они не закрылись. Тело повело в сторону… Я упала бы на мягкий ковер, если бы Гирем не вскочил и не поймал меня.

— Теперь ты понимаешь? — выдохнула я, глядя в черный, как аддийская ночь глаза моего бывшего возлюбленного.

— Теперь понимаю, — кивнул он, подхватив меня на руки. — Но я все равно не понимаю, Ель, почему остановить Ягурду должна именно ты.

— А кто, кроме меня? — хотела ответить я, но не смогла. Глаза закрылись, и я уснула.

— Немного успокоительного сбора из Южной пустоши и ты, наконец-то, в моих руках, — услышала я сквозь сон его тихий смех. — Спи, моя неугомонная, тебе надо отдохнуть. И ничего не бойся. Я рядом, а значит мы со всем справимся.

Глава 5

Утром я проснулась в своей постели. Потянулась, чувствуя блаженную легкость во всем теле. Улыбнулась, глядя на бегущий по стене яркий солнечный зайчик, скачущий по стене. Дети… Это они разбудили меня, направив луч полуденного солнца в открытое окно.

Давно не чувствовала себя так хорошо. Резво вскочила на ноги, и выглянула в окно, распахнув створки во всю ширь. Рассмеялась… Под окном, выходящим на тенистый внутренний дворик, прямо посреди большой полукруглой клумбы-лужайки стояли Хурра с сестрой и братьями.

— Мама! — подпрыгнула она на месте, пряча за спину зеркало, которым они пускали солнечных зайчиков, — ты проснулась!

— А Гирем сказал, что ты будешь спать до самого вечера, — сдал с потрохами ночного короля Делив, перехватив зеркало и передав его дальше, Оливу или Виктории…

Я фыркнула себе под нос, вот ведь хитрюги, знают, что малышам простят любую шалость. И поди теперь докажи, что в окно светила не маленькая Викуша, а почти взрослая Хурра.

— Он напоил тебя отваром, чтобы ты успокоилась и отдохнула, — кивнула Виктория.

— И сказал нам, чтобы мы тебя не беспокоили, — подхватил Олив. И поинтересовался, — а ты отдохнула?

— Да, мам, — подхватила Хурра, только сейчас сообразившая, что у Гирема вероятно были причины поить меня успокоительным отваром. Взглянула на меня виновато, с потрохами выдавая свое участие в «утренней» побудке, — ты же отдохнула, да? Уже почти полдень…

В этой фразе вся моя дочь: импульсивная, порывистая, непокорная. Она всегда сначала делает, и только потом думает. Вся в свою покровительницу: Древнюю Богиню Аддию…

И в отца.

Как он, вообще, до такого додумался? Взял и напоил меня сонным отваром, чтобы успокоить и заставить забыть обо всех проблемах и переживаниях. И, хотя, сейчас я вынуждена была это признать, его способ сработал, я давно не чувствовала себя так хорошо, как этим очень поздним утром, но все же ему не следовало делать это втихаря.

— Отдохнула, — кивнула я Хурре. — А где сейчас Гирем?

На лицо дочери набежала тень.

— Он уехал, — обиженно поджав губы, заявила она. — С этой…

— С госпожой Олирой, — пояснил Делив, чутко уловив по выражению лица, что я не поняла, к ого имеет в виду Хурра. — Они поехали осматривать окрестности. Я слышал, как она сказала, что хочет увидеть, как сильно все изменилось вокруг… Ба-а, но она же магичка. Разве она была здесь когда-нибудь? Мама говорила, что все маги жили только в Монтийской Епархии…

«Ба-а…»

По сердце плеснуло нежностью… Мои дети… Мои любимые и такие родные дети. Что мне какие-то бывшие Верховные, мечтающие поработить Богов, и Великие отцы, желающие захватить весь мир, когда у меня есть те, ради кого я готова отдать всю себя и даже больше? Когда вокруг меня так много таких же, как я, матерей и отцов, как Гирем, которые готовы сделать то же самое?

Я улыбнулась. Кажется, я поняла, о чем он спрашивал меня вчера, когда задавал вопрос: почему я решила, что Ягурду должна остановить я? Ну, или Боги?

Теперь я знала на него ответ… Не я… Не я должна остановить бывшую Верховную, а мы… Все мы, те, для кого счастье своих детей важнее своего собственного страха.

— Хурра! Вас же просили не будить маму! — строгий голос Катрилы заставил мальчишек вздрогнуть и втянуть головы в плечи. Викуша растерянно захлопала глазками, сейчас, как никогда в жизни она была похожа на обычную четырехлетнюю девочку. Но Хурру таким тоном напугать не удалось.

— Это не мы, — не моргнув глазом соврала она, — мама сама проснулась. Да, мам?

Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами полными детской, незамутненной уверенности, что все так и было. А солнечный зайчик, светивший мне прямо в глаза, и зеркало, которым его направили, оказались здесь совершенно случайно.

Я рассмеялась. Катрила вышла из дома и подошла по хрусткой галечной дорожке к клумбе. Взглянула на меня и, продолжая хмуриться, сказала:

— Прости, мы просили их не будить тебя и дать отдохнуть.

— Ничего, — махнула я рукой, — я сама проснулась.

— Мам, мы можем поговорить? — в голосе Катрилы я услышала тревожные нотки. И забеспокоилась. — Я хотела бы попросить тебя кое о чем…

Делив с Оливом, вероятно, знали о возможной просьбе, потому что тревожное ожидание тут же появилось в их глазах, устремленных на меня. Как будто бы они переживали о том, что кажет мне их мать.

— Конечно, — ободряюще улыбнулась я. — Поднимайся. И скажи, чтоб принесли завтрак. Я ужасно голодна.

Катрила кивнула и снова скрылась из виду, вернувшись в дом. Мальчишки метнулись за ней, оставив девочек.

— Уже скоро обед, мам, — расхохоталась Хурра. И тут же, насупив брови, пожаловалась на сестру, — Анни заставляет нас спать после обеда. Говорит, что слишком жарко, чтобы гулять. Но, мам, мы совсем-совсем не устали. И на улице совсем не жарко. Сулак-баша Брах говорит, что лето нынче очень холодное… Можно мы не будем спать?