— Ближе.

— Нет.

— Анна, — я сказал её имя мягко, почти ласково. — Я сдержу слово. Но ты тоже должна играть.

Она закусила губу и сделала последний шаг. Теперь я мог дотронуться до неё, если бы потянулся. Но я не стал. Я просто сидел и смотрел на неё, впитывая её образ, как жаждущий впитывает воду.

— До завтра, — наконец изрёк я.

Она резко развернулась и ушла, не оглянувшись. Но тот факт, что она подошла, что она согласилась, был важнее любых слов.

Я остался один в тишине камеры.

(Всё идет по плану.)

Рывок головы. Пальцы. Раз-два.

Они хотят уничтожить экстрактор. Прекрасно. Инквизиция лишится своего самого мощного инструмента для контроля над обществом, носителями и мной. Они больше не смогут попытаться «извлечь» меня, стереть. А я… я получу то, чего хочу. Её. Её время. Её внимание. Её энергию, которая, хочет она того или нет, связана со мной.

И кто знает… возможно, в процессе я смогу снова обточить её под себя. На этот раз — навсегда.

37. Дурной сон. Анна

Я пронеслась по коридору, не обращая внимания на оклик Кайдена. Жгучая белизна снега слепила после темени цеха. Хватая ртом воздух, я пыталась унять дрожь. Кайден выскочил мгновением позже.

— Какого чёрта ты там делала⁈

— Что?

Меня отрезвила его агрессия, пришедшая на смену тихой и навязчивой заботе.

— Ты позволила ему диктовать условия! Разрешила касаться себя, — он выплюнул это с ненавистью.

А я рассмеялась.

— Будем изображать обиженных?

Он открыл было рот для очередного обвинения, но тут же захлопнул его.

— Разве не для этого вы притащили меня сюда? Чтобы договориться.

— Ты могла отказаться.

— Правда? Вот прям взять и отказаться, сказать: «Нет, ребятки, это без меня»?

Он промолчал, грудь тяжело вздымалась. Я отвернулась не в силах сейчас смотреть на него.

— Анна, почему? Почему ты позволила ему касаться себя снова? Мы же договорились, что ты будешь держаться подальше, — я слышала боль в его голосе, вот только сейчас мне было на неё плевать, потому что он снова пытался переложить на меня ответственность за свои чувства. Поэтому я не отвечала, давая ему возможность выговориться, и он продолжил: — Я месяцами ходил на цыпочках вокруг тебя, довольствовался мимолётным вниманием, а ему стоило потребовать, и ты, как собачка, несёшься на зов!

— Забавно.

— Что в этом забавного? — детская обида проступила на лице и в голосе.

— То, что продолжаешь думать только о своих нуждах.

Он сразу замкнулся. В необъяснимом порыве я шагнула ближе и, обвив руками его шею, впилась в губы в грубом и хищном поцелуе. Пальцы скользнули в густые жесткие волосы, сжимаясь. Дыхание сбивалось, вырывалось с хрипами. Уже через пару секунд Кайден оттолкнул меня.

— Что это, блядь, такое⁈

— Ты разве не этого хочешь? — сбивчиво ответила я.

Сердце грохотало в груди, руки тряслись.

— Нет!

— Чего же тогда?

— Нормальной тебя.

Я вздрогнула. Глаза защипало.

— Нет её.

Видимо, осознав, что только что сорвалось с его губ, Кайден сам отшатнулся.

— Я не это хотел сказать. Просто… Я хочу понять, почему ты вела себя так там?

Он махнул в сторону двери.

— Вы просили меня поговорить с ним, — ответила я, пожав плечами.

Кайден стянул свою куртку и накинул мне на плечи, моё пальто осталось внутри, а холод уже стал пробираться под тонкие слои одежды.

— Я не об этом спрашиваю. Почему ты позволила ему вести себя так?

— Разве вам не нужен доступ к экстрактору?

— Нужен.

— Так ведь цена совсем небольшая, — с насмешкой продолжила я. — Дать ублюдку то, в чём он нуждается.

Кайден сжал челюсти.

— И знаешь… Впервые с момента освобождения я чувствовала свою значимость.

Кайден молчал. Я молчала. Глаза жгли слёзы. Он наконец хрипло заговорил:

— Ты значишь для меня всё.

Я покачала головой.

— Будь это правдой, мы были бы за сотни, нет, тысячи километров отсюда. Но мы здесь.

Он вновь ощетинился бронёй агрессии.

— Ты же понимаешь…

Я не дала ему закончить.

— Понимаю.

Трещина между нами стремительно разверзлась до размеров пропасти.

— Ты больше не войдёшь туда.

— Кажется, это решать не тебе, Кайден.

Он прикрыл глаза, с трудом сглотнул и, не говоря, ни слова ушёл. Его запах на куртке впервые казался чуждым.

Дальше слова были излишне, никто из нас не собирался идти навстречу. Ночь я решила провести в лазарете, поэтому, как только Сиху пренёс нас обратно в поселение, я сразу же отправилась в общий дом. После уничтожения приисков большинство раненных уже успели восстановиться, остались только те, кто получил более серьёзные увечья, и каторжники в тяжелом состоянии.

Ирен приготовила травяной чай, молча выдала тёплый свитер и положила передо мной список больных и их назначения. Работа не отвлекала от мыслей, но, по крайней мере, давала мне оправдание, чтобы не возвращаться в тоскливые стены хижины.

После вечернего обхода, который Ирен оставила на мне, я краем уха зацепила разговор Сиху и Бриггса. Голоса доносились из темноты гостиной, освещаемой только догорающим огнём в камине. Я замерла у двери. Не то чтобы мне хотелось подслушать их разговор, я могла бы просто войти, но что-то остановило меня, когда рука уже лежала на дверной ручке.

— … пока рано… ещё не готово, — пробухтел Бриггс.

— Думаю, через пару дней ублюдок начнёт говорить, — ответил Сиху. — Готовьте почву. Городские должны быть обработаны до начала наступления.

— А Оскар чего передавал из последних новостей? Держат аномалию в узде?

— На данный момент там стабильно. Инквизиторы туда не суются, видать, бросили все силы на защиту ещё работающих ресурсов. У них большой запас камней на складах, дефицит не скоро начнёт сказываться. Так что надо бы поторопиться с раскруткой экстрактора, — Сиху помолчал, я уже готова была вернуться в кабинет Ирен, когда он продолжил: — … не подают виду. И это плохо. Тишина со стороны крепости пугает больше, чем открытые угрозы. Оскар сообщает, что патрули ходят прежними маршрутами, склады заперты, но никакой паники нет.

— В любом случае, времени у нас меньше, чем мы думали, — вздыхая ответил Бриггс, стекло стакана звякнуло об стол.

— Поэтому я и надеюсь на Анну. Если Кирон начнёт говорить, мы успеем нанести