— А вот это было недурно, — я утер кровь из носа тыльной стороной ладони. — Но тебе придется постараться получше, чтобы разговорить меня.

Ему тяжело давался контроль.

— Веди Анну.

— Ты её не увидишь.

— Тогда можете и дальше гадать, где экстрактор. Я расскажу всё ей. Только ей. Возможно. Ещё не решил, — с наигранной задумчивостью я потёр подбородок, под пальцами шуршала щетина, цепь от наручников брякнула о столешницу, к которой была прикручена.

— Нет.

— На нет и суда нет, — я пожал плечами. — Да ладно тебе, Уильямс! Чего ты так боишься? Я скованный, безоружный, почти безобидный. Ну, что я могу ей сделать?

Он смерил меня ненавидящим взглядом, и я почти видел бой его внутренних демонов: кипящее желание разорвать меня на части и глупое чувство долга, что диктовало ему необходимость соблюдать правила.

— Кайден! — у входа в камеру остановился его командир, Сиху, кажется. Он бросил на Кайдена предостерегающий взгляд и молча кивнул на дверь, Кайден неохотно подчинился. Я пару раз цокнул ему языком, как делают, подзывая собаку, и насладился видом его напрягшейся спины.

— Ты правда не знаешь, когда стоит остановиться? — мрачный-премрачный командир пронзил меня ледяным взглядом.

— Не смог удержаться.

— Я надеюсь на сотрудничество, — он сверлил меня взглядом.

— Вы слышали мои условия. Я буду разговаривать только с Демаре.

— Ты не в том положении, чтобы ставить условия.

— Точно? Пока что выглядит так, будто я как раз в том положении, — хмыкнул я и оглядел камеру.

— В таком случае мы будем вынуждены применить более, — он помолчал, — грубые формы беседы.

— Валяй!

Сиху покинул камеру. Через пару минут меня вернули в конуру, что определили местом моего пребывания, а через час-другой, Сиху вернулся. Этот оказался более опытным, чем малыш Кайден, и весьма эффектно использовал мои же приемы против меня, пытаясь выудить информацию напрямую из моих воспоминаний и мыслей. И надо признать, его ментальная сила впечатляла, да только не по зубам ей оказался мой разум. Я слишком часто прятал то, что не желал показывать, сначала от Дираку, а потом и Анны, которая была напрямую связана с моими мыслями, эти хранилища превратились в неприступные крепости. К тому же, перешедшая ко мне вместе с сущностью сила Анны неожиданным приятным бонусом давала мне и ее защиту.

(Хорошая попытка, ткач.)

Не получив нужных сведений и совершенно истощенный использованием силы, раздосадованный командир вскоре громыхнул дверью, оставив меня в покое.

Их следующим развлечением для меня стали пытки физические, вот только я был слишком ценен, чтобы меня убивать, поэтому, выпустив литры крови, перепробовав различные виды боли и продержав меня на грани жизни и смерти несколько дней, они сдались и даже подлатали меня прежде, чем бросить обратно в камеру. Жалкие мягкосердечные делитанты.

Несколько дней спустя они снова притащили меня в импровизированную допросную, видимо, придумав что-то новенькое. Вот только в слабых приглушенных шумах за запертой дверью я отчетливо различал стук одного сердца. Быстрый, как трепыхающая в клетке птица. Это сердцебиение я знал слишком хорошо.

— Ты здесь, — я медленно и глубоко втянул воздух, когда Анна вошла в камеру.

(Наконец-то!)

Дрожь. Жар. Холод.

— Как видишь.

— Вижу, — я впитывал каждую деталь её облика. Её волосы отрасли и каштановым занавесом обрамляли напряженное лицо. Распахнутые глаза глядели настороженно, выискивали любой сигнал к атаке. Я позволил себе насладиться вернувшейся мягкостью её фигуры. — О тебе тут хорошо заботятся, я погляжу.

— Лучше, чем ты.

— О, родная, ты меня режешь без ножа, — я попытался усмехнуться, из-за раздувшейся щеки получилось криво.

— Говори, — холодно ответила она.

— Подойди ближе.

Она осталась стоять у двери.

— Подойди. Ближе! — я стиснул зубы, отдавая приказ.

Она мгновенно напряглась, но не сдвинулась с места.

— Пожалуйста, — смягчился я.

— Нет.

— Я нечего не сделаю, — чтобы продемонстрировать свою безобидность, я приподнял скованные запястья.

— Кирон, прекрати, — легкий надлом в её голосе дал мне знать, что она всё ещё моя.

Я тяжело поднялся на ноги, спина и плечи болели после их неловких попыток заставить меня говорить. Во взгляде Анны что-то мелькнуло. Жалость?

— О, радость моя, ты ничуть не изменилась. Неужели, я ничему тебя не научил? Сострадание — путь в никуда.

Она развернулась и медленно зашагала по кругу, держась на достаточном расстоянии, чтобы я не мог её коснуться.

— Ты жив только потому, что мы связаны этим дурацким сигилом, — она невольно потянулась к вырезанному Дираком кругу на груди под ключицей. — А еще из-за твоей возможной пользы.

— Ты же знаешь, где экстрактор, — я следил за ней взглядом.

— А ты знаешь про табу, — раздраженно бросила она.

— И то правда, — хохотнул я.

Только инквизиторы знали о месте расположение стратегически важных объектов и могли держать в памяти эту информацию. Благодаря мощному кругу силы, покрывающему территорию исследовательского центра, любой, выходящий за его пределы, мгновенно испытывал помутнение разума и забывал, о существовании и предназначении того, что внутри.

— Ты поможешь?

— Попроси меня как следует.

Её губы сжались в тонкую линию.

— Я знаю, что ты стал опасен для своих.

(Ага, вот оно: решила играть в своих-чужих.)

— Я никогда не был своим в Инквизиции. Я сам за себя.

— Неважно. Ты бы не попался в плен, — она обвела взглядом комнату, имея в виду эту чудную тюрьму, — не будь ты в этом заинтересован. Значит, тебе что-то нужно.

(Догадливая моя.)

— А ты не носишь камень, — заметил я и заодно сменил тему, не собирался раскрывать свои планы вот так с ходу, сначала необходимо прощупать почву.

Анна замерла на короткое мгновение, затем продолжила движение.

— Мне он не нужен.

— Но у тебя больше нет силы. Почему ты не используешь камень?

Она молча остановилась у крохотного окошка почти под потолком, ее пальцы скользнули по начертанному на стене подавляющему сигилу.

— Анна?

— Зачем ты здесь?

— Почему ты не используешь камень? — я требовал ответа.

—