К вечеру Нюша выяснила имя и фамилию незнакомки, радостно сообщила «госпоже» и в этот момент Магдалена засияла улыбкой.

— А ведь я знаю этого красавчика. Как его там, Назар, Назар Емельянович, али Еремеевич. Дело негромкое, но резонансное, в наших кругах всплывало. Он какой-то мутный, как болото, дружки у него такие же. Только что красивый, а душа чёрная, картёжник, значит не такая эта Алёна и праведница, приличная девка за такого замуж-то не пойдёт. Напишу записку в город, есть у меня общие приятели с этим пройдохой, и на днях отправлю, пусть приезжает и забирает свою жену. Она мне помеха.

— Вы прям основательно взялись за Архипа? — испуганно прошептала Нюра.

— Архип, не Архип, но она знатная, красивая, этак она и моё место подле графа занять может. И вообще, на кой мне рядом такая опасная соперница. Да и Архип чем плох? Чистоплотный, сильный, надёжный. Раз его не пугает баба с таким удручающим прошлым, то уж моё прошлое его точно не оттолкнёт. После графа не грех пользоваться…

Магдалена улыбнулась и поправила причёску, сейчас за ужином она ещё что-то эдакое придумает сказать графу. Соперниц нужно убирать и быстро!

Глава 10. Неприятные гости

Ещё одна неделя пролетела, мы и огромный стог сена сметали, и жердями от ветра и непогоды прикрыли, и «летнюю кухню» сколотили, Афанасий отличный помощник, прям мужичок, весь в отца, рукастый. Я и сама не сижу на месте, всё на адреналине, страх голода отлично лечит любую другую хандру.

За работами я редко вспоминаю о неприятностях, главное, чтобы неприятности не вспомнили про меня. И к счастью, пока вокруг нас только хорошие люди, вот и сейчас Агафья приехала, похвалила за успехи, оценила стог и сказала, что этого сена и на трёх коз бы хватило.

— Ой, козы — это уже нечто сказочное для меня, и я их боюсь. Хватит с меня кроликов.

Она хмыкнула и подала мне большую корзину с долгожданными подарками. На самом деле, я с ней поделилась идеей о шитье из меха, и уже многое проработала. Углём примерный крой прикинула, всё ниточками, соломинками вместо линейки примерила, поняла, как, и что делать, и из старой тряпки выкройки сделала. Теперь мне привезли и иглы, и нитки, и ткань на подклад, напоминающую нашу фланель. Тесьму красивую и бисер. Будет с чего начать работу. Оставила пока драгоценный короб под навесом «летней кухни» и вынесла нам с Агафьей мятного чая с лепёшкой и мёдом, с дороги перекусить да поговорить о делах житейских.

— Сколько я тебе должна, это же дорого?

— В счёт заказа очень хочется нарядную душегрею, как у городских модниц. У нашего скорняка уже шкурок набралось, придёшь в деревню, выберем.

— Хорошо приду завтра. Серую бы душегрею. Надо ему сказать, чтобы минимум шесть шкур отложил одинаковых, а лучше восемь. Эх, что бы я без вас делала, подумать только, вот уже и ремесло себе придумала.

И Агафья без обиняков ответила:

— Что-что, пропала бы. Сразу надо было прийти за помощью, и не терпеть.

— Это да. Видать, дикая была, или от позора отойти не могла.

Про то, что я теперь боюсь в своём доме оставаться, не стала говорить. Если Архип сказал, что мужа видели в городе, то он и сюда приедет, уже чувствую, что не миновать мне очередного скандала.

Но впутывать в эти войны деревенских не хочу.

Мы ещё немного поговорили о планах, о жизни, допили чай и расстались.

Ганна в это время с дочкой за домом на поляне ягоды собирает, малина в этом году очень долго, прямо радует своей щедростью. Я решила на вечер напечь блинов, да с мёдом и ягодами, побалую своих.

В огороде вроде тоже всё нормально, тыквы такие наросли, словно им кто-то намекнул, что неплохо бы превратиться в карету при необходимости. Уж на зиму у нас тыкв будет в достатке, и для кроликов, и для нас отличное подспорье.

Воды принесла, чистое бельё сняла с верёвки, а сама всё оглядываюсь, трижды поймала себя на мысли, что давненько не видела Архипа Романовича, молоко утром на пороге появилось, бутыль пустую чистую забрали, и ничего. Даже розы нет.

Что-то взгрустнулось слегка.

Приучил к вниманию со своей стороны.

— Как бы самой потом не бегать в графскую усадьбу за чужим мужиком, — рассмеялась, понимая, что такие, как я не бегают, и смотрю на себя в отражение – единственное моё зеркало – вода в деревянном ведре. Смотрю и нравлюсь себе, за последний месяц прям кровь с молоком стала, отъелась, отоспалась на чистом. Матрасы себе обновили, сеном свежим наполнили, аромат от них в доме волшебный, только голову на подушку и вырубает до петушиных криков поутру. Нравится мне эта жизнь, очень нравится. Ещё бы поводы для страха исчезли, и вообще бы всё замечательно было.

— Мам! — Поля вышла из-за дома, а в руках у неё маленький кролик: есть у нас пара молодых, уже наших проныр непоседливых, как они из клеток на волю вырываются? Ничто их не сдерживает. Вот и сейчас поймали беглецов в огороде.

— Что, поди уже что-то попортили?

— Да, не даёт им покоя твоя тыква, побеги только так хрумкают, и ведь колючие, но они из вредности пакостят, только из-за редкого окраса терплю! — Ганна несёт второго кролика на уши, ворчит, а в другой руке лукошко, полное малины. И такая благостная картина, смотрела бы и смотрела.

Вдруг Ганна замерла и уставилась вдаль за моей спиной, потом швырнула кролика в кусты, схватила Полинку и крикнула:

— Бежим к этому твоему барину, в ноги падать и помощи…

Я в ужасе вскочила, оглянулась и мгновенно поняла, кого старушка-няня испугалась. Она бежит напрямик по поляне, к пролеску, там протоптанная тропа, по ней нам молоко носят.

Но что сделают старушечьи ноги, да с ребёнком на руках, против молодого сильного мужика, да на коне.

Назар преградил ей дорогу и рявкнул:

— Пошла в дом! Кому сказал.

— Не тронь её, она тебе не нужна! — кричу, но так громко, чтобы если хоть кто-то из поместья рядом, то, может, услышат…

— С ними ты сговорчивее будешь, — он подгоняет Ганну, Полина испугалась и завизжала, хорош папаша.