Наталья Шемет
Эсперанса
Про Чуды. Вместо предисловия
— …чудес не бывает…
Где-то далеко-далеко, у себя в домике, который уютно расположился среди цветущих весенних деревьев. Чудо, услышав это, заплакало. И даже немножко пошел снег.
— Как же меня не бывает?
Оно обхватило себя лапами, ощупало, подергало за волосы, больше напоминающие разноцветную шерсть, понеслось к зеркалу — заглянуло, близко-близко, аж ткнулось в стекло курносым носом, всхлипнуло, утерло лапой нос, размазало слезы по лицу-мордочке.
— Ну как быть, если в меня не верят? Я ж тогда не Чудо, и даже не чудо, а так, невесть какая зверюшка… тогда и соседей моих, Чуд, тоже не бывает?…
В этот момент послышался стук в дверь.
— Эй, Чудо, открывай, это мы, Чуды, пришли чай пить! С пироженками и плюшками!
Снег растаял.
Чудо снова утерло лапками мордочку, улыбнулось и прошептало:
— Мы — есть… мы бываем! Мы все время случаемся — постоянно и регулярно!
И понеслось открывать дверь.
А на кухне до верха полный, Очень, Самостоятельный, Чайник уже шипел и не зло плевался капельками кипятка. Очень Шустрые Чашки выстроились на кухонном столе. Очень Важная Сахарница заняла почетное место посередине, пододвинув круглым боком замершее в ожидании сладостей Очень Большое Блюдо.
Чудо происходит там, где его ждут и не сомневаются. Главное — верить в него.
Тыж дракон, или Спасение утопающих…
Но верю я, что лучшие слова
В честь меньшего слагались божества! (Шекспир)
— Цыц! Как тебя там… Элидо… дрон, во! — на посеревшего от страха менестреля уставились два немигающих совершенно круглых желтых глаза. Нет, ну, конечно, зрачок был — черный, вертикальный, бездо-о-онный… как положено, он завораживал, тянул куда-то… куда положено… кем… положено… что… положено?… Парень глупо заулыбался, на мгновенье поддаваясь драконьей магии. Не-не-не, погоди-ка! Элидодрон помотал головой, прогоняя морок. Что за?… Хмель прошел, а вот тварьная тварь оставалась реальностью, никак не видением! Но не смогла завладеть его разумом. Он велик! Силен! Может, как раз от того, что не трезв? Разум все-таки мутноват… ну и ладно!
Элидодрон икнул, чувствуя, что его на самом деле мутит. Вот это да, вот это приключеньице! Если он только останется жив…
— Н-да… горазд ты орать, я тебе скажу! — с чувством произнесла зверюга.
Парень икнул еще раз, хотел что-то сказать, снова помотал головой и захлопнул рот.
Он и страшная, огромная, болотно-коричневая ящерица с крыльями, как у летучих мышей, а туловищем больше любой коровы раза в два, сидели на верхушке скалы на площадке, чуть превышающей размеры дракона. Голова тварюги была по форме что у черепахи, которую как-то привез путешественник ко двору короля Валторна, только с рогами приличными — прямыми, а краешки назад загибаются. Лапы передние небольшие, но жилистые, когтистые, вот ноги задние мощные — такой здоровенного быка легко свалить… и хвост — знатный хвост! Шипастый, с финтифлюшкой на конце. Приглядевшись, парень понял, что на хвосте у дракона завязан фиолетовый бант.
Бант! Что творится вообще?! Элидодрон, несчастного на самом деле звали именно так, попытался вспомнить, как и что произошло. Как он орал, когда волок его дракон по лесу, потом над лесом, уже и не помнил толком. Нет, как раз как орал — помнил. Едва голос не сорвал, да штаны чуть не пострадали… Еще накрепко засело в памяти внезапное появление монстра, который схватил его поперек туловища да потащил, а потом они взмыли в небо…
Он ощупал себя: цел. Попытался отряхнуть одежду, непослушными руками пригладил торчком стоящие волосы. Нет, не получается. Ну и черт с ними… не перед кем тут прихорашиваться. Лучше бы дракон сразу им поужинал, чем так измываться. Или он не ест по ночам, фигуру блюдет?
Ох и бред у него в голове, редкостный! Элидодрон прижался спиной к одной из скал, столбиками торчащих у обрыва, эх, коленки-то дрожат мелкой дрожью, прям рассыпятся сейчас косточки! Он же не рыцарь! Просто певец! Он жить хочет! А что хочет дракон? Ууу, харя страшная… откормить, может, хочет? И потом съесть? Нет, он не выдержит! Это ж не сказки…
— Помогите!.. — пискнул парень. Совсем не по-мужски прозвучало, да, позорище. Если есть куда дальше. Хотя ночь, никого, только звезды смотрят сверху, интересуются… и этот, рожа нечистая, сидит тут, светится… глаза сверкают, на рогах чуть ли не огоньки, бусины… бусы?!
— Цыц говорю! Надоел оравши! Не буду я тебя есть, драконьей мамой клянусь. Дело у меня к тебе.
— Почему ко мне? — парень изумился, что еще удивляться может.
— Потому что больше никто не шастает по лесу! Тем более ночью! Дракона боятся!
— Ну, так… тут такой вой стоит…
— Это не вой! Это песни! А ты чего поперся?
— Да бес попутал! Дракон то бишь, — парень поперхнулся словами, на гада уставившись, и продолжил, извиняясь: — Понимаешь, выпили с ребятами, поспорили — кто, мол, самый смелый… сам понимаешь, пьяному черт не брат. Дракон то бишь, понимаешь…
— Н-да… — протянул дракон, закивал. — Красноречием ты не страдаешь, понимаю. Делать вам нечего?
— Да как бы есть…
— Вот ты — кто? — сменила тему тварь, парень аж сморгнул.
— Элидодрон.
— Это я уже слыхал, — отмахнулся дракон. — Мне имечко твое навек запомнится. Идешь по лесу и орешь, будто режут. А что орешь? «Рыцарь я Элидодрон, я дракона страшный сон, я властитель королевств, у меня толпа невест…»
— Че?…
— И дальше подобный бред.
Парень почувствовал, что краснеет. Видать, лишнего выпили много.
— Вот я и спрашиваю, кто ты таков.
— В смысле? Человек!
— Нет, по профессии ты кто, властитель? — усмехнулся драконище, из ноздрей струйки пара вырвались.
— А! Менестрель я. Ну, песни там, танцы…
Дракон скорчил рожу — жалостливо посмотрел так. И носом зашмыгал?
— Вот! Значит, судьба тебя привела. Ты меня поймешь. Петь она меня учит, понимаешь? И на лютне играть! А у меня ни слуха, ни голоса… и лапы вон какие — видал?
— Так вой в лесу… это ты поешь?!
— Ага…
Дракон страдальчески обхватил голову лапами, тут же отнял их и вытянул в сторону менестреля. Когтями чуть в лицо не ткнул. Парень отпрянул, едва со скалы не свалился. Дракон ухватил его за одежду, назад притянул.
— Ну? Такими лапами как на лютне играть? А она заладила — ты сможешь, ты сумеешь…
— Кто — она? — не понял Элидодрон.
— Принцесса ваша.
— Так она жива?!
— Живехонька!
