- Сама мысль о том, что я и Дерек будем жить в доме Крэйга, вызывает у меня мигрень, изжогу и приступ желудочных колик. Но в Шаритуке Рифус нас не достанет. И денег у меня нет.

- И ради денег и безопасности щенка ты будешь торговать своим телом, Аглая? Давай называть вещи своими именами. Или ты думаешь, что Крэйг приютит вас исключительно по доброте душевной?

Я вцепилась в лацканы его пиджака, жалея, что сил у меня не хватит, чтобы выдрать их с корнем.

- Ради Дерека я что угодно сделаю, отравлю Его Величество или с Мортой поговорю. Лягу в одну постель с Крэйгом. Легла же я в постель с тобой – и ничего, выдержала. Да, Шаран, как видишь, торговать своим телом не так уж трудно. Легко рассуждать, пока для тебя самого не настали трудные времена! Какой же ты всё-таки…

Он не дал мне договорить, опустился на широкий подоконник, и я, потеряв равновесие на миг, навалилась на него всем своим весом. Ладони Шарана моментально обхватили мои бёдра, он вжал меня в себя. Коснулся губами жилки на шее.

Вырываться я не стала, напротив – откинула голову, позволяя целовать шею, подбородок, тот участок кожи, что обнажал вырез платья.

- Как я мечтал об этом тогда. Грезил. Ждал…

- Не надо… было… ждать… – прошептала я, ёрзая на его бедре.

Бесстыдно.

Но с ним не было никакого смысла строить из себя кого-то ещё.

Эта мысль меня поразила.

Пожалуй, Шаран действительно был единственным человеком, с кем я могла не притворяться лучшей версией себя. С кем я могла быть самой собой.

- Какой ещё благодарности ты хочешь от меня? Я и так отдала тебе всё, что у меня есть. Кроме Дерека – я отдала тебе всю себя. Только тот свой побег не смогу исправить.

Дерек заворочался во сне, пробормотал что-то – и мы отпрянули друг от друга.

- Крэйгу то же самое скажешь?

- Ты идиот, Шаран, – я поправила платье. – Идиот с обострённым самолюбием. Хоть что-то остаётся неизменным, что не может не радовать.

***

Вечером он пришёл за мной сам. Справился о самочувствии «мальчишки» – я ушам своим не поверила. Сопровождавшая хозяина Грида, вызванная в качестве ночной няни, хмуро кивнула мне – интересно, понимала ли она, для чего хозяину и его бывшей неверной невесте нужно уединиться посреди ночи?. Дерек так и не проснулся, но дышал он ровно, да и целитель обещал сон до утра, так что не было причины волноваться.

Где-то на уровне третьего этажа та самая трехцветная кошка мирно сидела на ступеньках.

Я невольно вцепилась Шарану в руку.

- Морта вернула её по просьбе моего сына? Ты веришь в это? Может такое быть?

- Мой целитель осмотрел Сиаб. Утверждает, что у неё был перелом позвоночника, которого… которого больше нет.

- Как это?

Невольно я остановилась на ступеньках, и Шаран, чья рука по-прежнему была в моей, остановился следом.

- А что, она похожа на умертвие, которое передвигается с переломанным телом?

Кошка грациозно потянулась. Нет, на поднятое умертвие, наподобие тех, что бродили в подвале нашего с Шэргом дома, она никак не походила.

- Морта излечила её? По просьбе Дерека? Но этого быть не может…

- Отчего же? Мы мало знаем о Морте. Иные мои предки, если верить семейным легендам, с ней танцевали и даже пили на брудершафт.

Его ирония раздражала.

- Не смешно! Это всё… это всё…

- Жалеешь, что сынок не попросил и за папочку? Кошки симпатичнее и безобиднее, знаешь ли.

- Не жалею! – резко ответила я. – Шэрг сам ушёл из жизни, он помутился рассудком. Туда ему и дорога.

- Уверена?

- Он сам говорил об этом, о своём желании присоединиться к вожделенной богине. Говорил с восторгом, не думая о том, что оставляет. О том, что оставляет меня и сына!

- А мне достались щедрые сладкие крохи его беспечности. Как это мило.

Я выпустила его руку из своей.

- Спокойной ночи, господин Кордейн. Позубоскальте с кем-нибудь другим, сегодня у меня решительно нет настроения общаться с вами.

Один лестничный пролёт вниз я преодолела почти бегом, Шаран остался стоять на верхней ступеньке. Каюсь – я обернулась и увидела, что он опускается на лестницу и закрывает лицо руками.

Остановилась.

Нет, он не плакал, просто сидел, бесконечно потерянный, не знающий, что делать с собой и со мной – и это состояние было мне знакомо. Ещё как!

- Расскажи мне, – попросила я, тоже садясь на прохладную широкую каменную ступеньку.

- Что тебе рассказать? – глухо отозвался он, не отнимая ладоней от лица.

- Мы с Шэргом ушли из храма, а ты остался. Что было дальше, Шаран? Как ты жил эти четыре года?

Он не ответил.

Мы оба молчали ещё долго, и это болезненное молчание связывало нас воедино, как прочная невидимая нить, крепче, чем при сплетении обнажённых тел.

Другая сторона медали

Дерек тащил меня на пронзительные, словно летящие по воздуху звуки скрипки с упорством тяглового жеребца. Я пыталась отвлечь его торжественно висящими на стенах фамильными портретами Кордейнов («смотри-смотри, это же твой прапрапра…»), но он тянул меня за руку, то и дело оборачиваясь и загадочно прикладывая палец к губам. Я просто не могла рассердиться на него по-настоящему, и в то же время сердце щемило от того, насколько он был похож в такие моменты на Шэрга с его беспечной уверенностью в собственной неотразимости, лукавой улыбкой и чарующей душевной лёгкостью. Кроме того Дерек подкупал своей безусловной детской искренностью, отсутствием второго дна. Вот сейчас, например, он искренне хотел понять, откуда доносятся эти звенящие звуки и кто их издаёт, и ему дела не было до того, что этот кто-то презрительно называет его «некромантским отродьем» и «щенком».

- Щенок так щенок, – согласился бы сын, вываливая язык и принимая предложенные правила игры. – Тяф-тяф!

Мы остановились перед дверью с ручкой в виде саламандры, и в этот момент музыка вдруг резко стихла, дверь распахнулась, замерший у самой двери Дерек непроизвольно сделал шаг вперёд и, чтобы удержаться, обхватил стоящего на пороге Шарана за колени.

Мой бывший жених, всё ещё сжимавший скрипку и смычок в руках, замер, уставившись сверху вниз на обнявшего его ребёнка, и я испугалась, представив, что он может брезгливо пнуть Дерека, отшвырнуть от себя.