Сегодня я пришла с работы особенно поздно. Заказывать было лень. За окном шел дождь, когда я решила просто по-быстрому сварить макарон, добавить туда пару яиц, съесть это дело и лечь спать. Но…

Я достала пачку и почему-то именно сегодня обратила внимание на цифру, а потом…на меня обрушились воспоминания.

Тот вечер был особенно прекрасным. Нашим. Мы зажгли уродливые свечи, которые мне подарил Слава — пузатые тыквы, похожие на гремлинов. И в том вечере вообще не было никакой пресловутой романтики! Вообще! Мы пили пиво, ели клейкое месиво по-флотски, огонь на рыжих гремлинах то и дело болтался от случайных дуновений ветра.

Но там было столько души…столько тепла…столько нашей близости и…столько любви. Господи, как много было нашей любви! Ею искрился воздух. Рома бережно гладил мою руку своей, он смотрел мне в глаза. Мы шутили, обмениваясь острыми «па», а потом он меня поцеловал.

Сейчас я стою на холодной, темной кухне. Кипит вода, а за окном идет дождь, но я просто застыла…перед глазами встает картинка о том, как на восемьдесят, и мы устроили такие же посиделки с клейким месивом по-флотски.

Этого никогда не случится…

С губ срывается тихий стон боли, смешанный со всхлипом. Я так четко и так ярко вижу нас старыми, но вместе с тем понимаю: этого никогда не произойдет. Так не будет! Потому что…

- Что я делаю?...

Пачка летит в сторону. Кастрюля тоже. Вода расплескивается, но не задевает меня. Просто не успевает, ведь я уже развернулась и метеором несусь до телефона.

Аж Кот подпрыгнул!

Хватаю его. Два сообщения. Первый — начальству. Второе — Славе.

Это происходит.

Фейерверк.

Момент, когда ты просто все понимаешь…и он выглядел у меня именно так. Как и самый романтический вечер — нелепо и глупо, — но он был настоящим, и он ударил в самое сердце.

Что ты творишь?!

Этого может никогда не случиться. Вместо нас двоих, восьмидесятилетних стариков, я буду одна. Все так же в квартире. Возможно, в доме. Рядом будет кот, но уже другой. Возможно, еще и собака. И этого никогда не случиться! Возможно, случилось бы что-то другое? Очевидно, должно было случиться что-то другое — у всех случается. Только это будет уже не то…не то…

Правда в том, что я не хочу других воспоминаний и не хочу другого будущего. Я хочу жирные, хитрые макароны и его. Вот и все.

 «Главное»

Лера, сейчас

Сорваться было…на самом деле, дико просто. Сложности пришли потом. Уже в самолете я начала сомневаться…

Не в правильности своего решения — стойкое чувство того, что я для себя все решила, никуда не ушло. Я сомневалась в том, что совершаю слишком резкие и необдуманные поступки. Но на высоте десяти тысяч метров бежать — это проблема, поэтому я не повернула назад.

Не повернула и в аэропорте.

Меня встретил Илья, и под его суровым взглядом даже не смогла пикнуть о том, что сомневаюсь. Не хотелось как-то выглядеть дурой…

Только он и Слава знает, зачем я прилетела. Илья молчит, и я не знаю его отношения, но мне слишком страшно спросить — мы продолжаем молчать дальше.

- Я на работу, - говорит он спокойно, как только мы заходим в его квартиру.

Сумка опускается на пол.

Ответить не могу — противоречия рвут, страх снова зашкаливает, поэтому лишь киваю пару раз в ответ и обнимаю себя руками.

- Ты…сегодня поедешь?

- Считаешь, что я дура, да? - выпаливаю.

Раньше, чем успеваю все обдумать. Слова просто слетают с языка, и я бросаю косой, короткий взгляд на брата, который…на самом деле приклеивается к его лицу.

Клянусь! Я оторваться не могу! Смотрю, словно завороженная…

- Если честно, я так и знал, что ты это сделаешь. Рано или поздно…

- Почему?

- Потому что…любовь не умирает после предательства. Она просто начинает резать тебя изнутри на части, вот и все, что меняется.

- Но я здесь.

- Ты здесь.

- А ты не поехал…к ней.

- Кто тебе сказал, что я к ней не ездил?

На его губах появляется грустная улыбка. Что ответить — не знаю. Тема прошлой, большой любви Ильи закрыта за дверью с миллионом печатей.

Он ненавидит об этом говорить!

Всегда отвечает коротко и односложно. Сдабривая очень суровым взглядом! Поставленным таким, понимаете? Мощным. Прямо из структур — и ты сразу понимаешь! Ему лучше не перечить, он из структуры.

А сейчас брат смотрит на меня пополам с горечью и светлой печалью. Я не знаю, как ответит и что вообще говорить, просто хлопаю глазами. Илья и не ждет. Он усмехается коротко, потом подходит, оставляет поцелуй на макушке и шепчет:

- Когда тебя режет изнутри, ты рано или поздно возвращаешься в надежде прекратить эту агонию. Но…тебя не ждет разочарование, Лер, как меня. У тебя все будет хорошо…

- Что это значит?

Отстраняюсь от брата. Он убирает прядь непослушный волос за ухо, тихо хмыкает.

- То и значит. Не думаешь же ты, что я отпустил бы тебя туда, если бы знал, что Рома причинит тебе боль?

- Не причинит?

- Я виделся с ним не так давно. Нет, не причинит. Он без тебя мертв, а она без меня зажила — чувствуешь разницу?

Илья никогда не был поэтом. Красивые слова — это вообще не его тема, однако сейчас…так просто, можно сказать, топорно, он проникает прямо мне в душу.

Признаюсь честно. Сомнения — вещь опасная, и пока мы ехали, они во мне дыру жрали. Я хотела подождать, еще раз все взвесить, но теперь…

- Я поеду сегодня.

- Окей. Запасные ключи в тумбе. Если не вернешься домой…

- Илья! Я еду не за этим! - краснею.

Он тихо смеется.

- Хорошо-хорошо. В любом случае я буду знать, что ты в порядке. Лера — расхитительница гробниц.

Покрываюсь буквально пятнами! Видимо, Слава успел позвонить и доложить про мои приключения в Сингапуре. Сволочь такая…

- Очень смешно! Я могла, вообще-то, умереть!

- Думаю, что вряд ли. Удачи.

Он разворачивается и уходит, а я остаюсь наедине со своей сумкой. По правде говоря, даже не знаю, как это сказать — на этот раз гардероб был подобран…откровенно плохо. Я не выбирала костюмов, платьев, не продумывала образ, хотя надо было это сделать! Надо было! Все-таки…я еду к