И опять что-то бубнит мужской голос, теперь он мне кажется смутно знакомым, я напрягаюсь.

– Кто там у тебя? Кавалера завела?

– Ага, завела, – смеется Симка. – Работа – мой дом и кавалер. Вот выдам тебя замуж, может, букетик и поймаю.

– Скажешь тоже!

– Так, когда там у тебя этот аукцион будет?

– Через неделю. Хочешь прилететь?

– Куда там! На кого я клинику оставлю.

Итак, что я имею? Кофе допит, настроение на нуле, ну, хотя бы на новый жизненный шаг решилась. Я вздыхаю, звоню Елене и даю согласие на аукцион.

День выставки выдается напряженным. Гости прибывают сплошным потоком. Елена встречает их у входа, я с помощницами провожаю посетителей в залы, где их уже ждут экскурсоводы.

Галерея сияет огнями. То там, то здесь стоят фуршетные столики с шампанским и угощением. В каждом зале развернуты мастер-классы для желающих попробовать себя в разных приемах живописи.

Волнение стягивает грудь, мне даже дышать трудно. Я поглядываю на часы: приближается время аукциона. А вместе с волнением гложут сомнения.

«Забрать картину – оставить, забрать – оставить. А вдруг ее никто не купит? Нет, должны купить, она же всем так нравится», – мелькают в голове мысли.

– Господа, прошу вас пройти в зал аукциона, – громко объявляет Елена. – Не забудьте взять таблички с номерами.

– Начинаем? – шепчу я ей.

– Если хочешь, можешь не приходить, – отвечает она на ходу. – Выпей шампанское, расслабься.

Но куда там, не ходи!

Меня просто трясет от переживаний, даже алкоголь не помогает. Я тихонько пробираюсь в слабо освещенный зал и сажусь в последнем ряду. Когда выносят мою картину, кажется, что сердце сейчас остановится. Оно гулко стучит в груди, и чудится, будто его удары слышат все вокруг.

Я сжимаю пальцы в замок и закрываю глаза. Будто сквозь вату доносится голос Елены:

– Лот номер десять: картина «Замерзшая весна». Начальная цена – сто тысяч евро.

«Да она спятила! – чуть не подпрыгиваю я. – Кто купит за такую цену?»

Открываю глаза, привстаю, хочу бежать к сцене и тут вижу, как поднимается одна табличка.

– Сто десять тысяч, – предлагает седовласый господин.

– О боже! – шепчу я.

– Сто двадцать! – выкрикивает дама из другого угла.

– Сто тридцать…

Будто в тумане я слушаю войну предложений. Кажется, люди сошли с ума. Не может столько стоить моя мазня, как называла ее свекровь! Не может! Я обычная домохозяйка! Эти люди ничего не понимают в живописи.

– Двести тысяч – раз, – стучит молоточек. – Двести тысяч – два…

– Двести пятьдесят…

Что это?

Я вздрагиваю, вытягиваю шею, но не успеваю разглядеть хозяина знакомого до боли голоса.

– Двести пятьдесят раз…

– Двести шестьдесят…

И торг начинается снова. Наконец ажиотаж спадает. Я уже ничего не понимаю, что происходит, ищу, ищу глазами того, кто первый предложил безумную цену, а его нет.

– Триста тысяч – раз, триста тысяч – два, триста тысяч – три, – стучит молоток распорядителя аукциона. – Продано! Лот получает господин в третьем ряду с номером сто двадцать пять.

Громкие аплодисменты заглушают слова Елены. Гости аукциона встают. Я тоже вскакиваю.

«Кто? Кто купил мою картину? Дайте посмотреть!» – хочется закричать во весь голос.

Вот покупатель идет к сцене, я вижу широкие плечи, мелькающие среди людей, темный затылок.

«Повернись! Пожалуйста, повернись!» – умоляю его мысленно.

И он будто слышит мою мольбу, поднимается по ступеням, целует руку Елене, поворачивается.

Мир замирает вокруг, пропадают звуки, люди. Я вижу лишь одно лицо – лицо Влада. Любимое лицо.

За полгода вдали я хорошо поняла это. Только по мажору тоскует мое сердце, только его вижу во сне.

Вот он расписывается в бумагах, о чем-то договаривается с Еленой.

Сама не понимаю, что делаю, просто иду между рядов к выходу из зала, не чувствуя под собой ног, и слезы застилают глаза плотной пеленой. В вестибюле наконец вдыхаю глубоко прохладный воздух и прислоняюсь к стене.

Он купил мою картину за бешеные деньги. Зачем? Где он взял такую сумму? Как узнал про аукцион?

И сразу вспыхивает воспоминание: разговор с Симкой, голос на заднем плане…

Голова трещит от шквала мыслей. Я глубоко вдыхаю, приводя нервы в порядок и унимая внутреннюю дрожь, и тут периферийно замечаю рядом с собой тень. Испуганно оглядываюсь: Влад стоит за спиной и улыбается. Сегодня цвет его глаз напоминает серебро. Он льется на меня, гипнотизирует, лишает опоры.

– Ты, – выдыхаю едва слышно.

– Я, – отвечает он. – Не рада?

Он рядом, близко. Так близко, что чувствую тепло его тела, его запах, а внутреннее напряжение достигает пика.

– Р-рада, – почти шепотом говорю ему.

– Господи, Динка! Ну, ты будто приведение увидела? – вдруг резко говорит он и раскидывает руки. – Иди уже ко мне, хватит убегать.

И я делаю шаг… нет, я бросаюсь к Владу на шею.

– Как я соскучилась!

– И я, глупышка, и я…

Примечания

1

Рахманка – гинекологическое кресло – иначе кровать Рахманова.

2

Carajillo, por favor – (исп.) карахильо, пожалуйста.