Я ежусь.

В нем столько боли, столько страдания — и я ежусь! Сердце сжимается, а душу будто жгут, но это не мои чувства. Будто бы в большей степени…его. И не могу промолчать...

- Тогда дай мне неадекватное объяснение.

Измайлов не делает глотка. Он даже не поднимает бутылки, просто крутит ее в своих руках, потом издает разломанный, разбитый вдребезги, тихий смешок.

- Я был дураком. После нашего развода очень много думал обо всем, что тогда случилось и…мне кажется, я просто не вырос. Был…таким, знаешь? Беспечным. И ко всему относился халатно.

- Ты руководил компанией…

- Да, но это другое, Лер. Все вокруг казалось…как будто бы игрой. Я был…слишком молод, что ли?

- Прошло не так много времени…

- А как будто бы сто лет, - еще один смешок.

Рома шумно выдыхает. Его спина сгорблена, а дыхание прерывистое и сухое.

- Я теперь иначе смотрю на вещи. Тогда дела…все так просто получалось…играючи. Я легко завоевывал авторитет, легко заключал сделки, легко решал проблемы. Наш брак…он же тоже был таким легким! И все складывалось просто…

- А должно было быть сложно?

- Нет. Нет, конечно же, нет, дело в другом. Мне всегда все легко давалось, и наши отношения…они были волшебными. Понимаешь? Легкими. Простыми.

- Ты изменил мне, потому что было слишком просто?

- Да нет же! Дело не в этом! - раздосадовано рычит, потом поворачивается на меня и смотрит точно в глаза.

В них — пропасть. Он так старательно цепляется, как я пару часов назад за его спину, и мне не помочь?

Я чувствую, что не хочу вставать на лыжи.

Не пылить.

Не цепляться к словам.

Не мешать сосредоточиться! Я хочу, чтобы он все объяснил, поэтому киваю.

- Хорошо. А в чем тогда?

- В том, что я был поверхностным. Я жил простую, легкую жизнь, где все само шло в руки. Не проходил сложностей, не напрягался, и я не был готов к реальности. Мне казалось, что все всегда будет так. Не зная дна, я порхал и не…придавал значения многим моментам. Мне просто казалось, что…я никогда тебя не потеряю, ведь потерять тебя нереально! Ты — моя часть. Это как лишиться части самого себя! Как это возможно?!

- Я не понимаю…

Повисает напряженная тишина. Рома не поднимает глаз. Он сидит по-прежнему сгорбившись, по-прежнему глядя в бутылку. Он хмурится. Пауза давит, но даже отсутствие каких-то объяснений не дает мне не чувствовать…как его на части разрывает.

Будто меня разрывает.

А может, и меня тоже разрывает…

- Я мог бы сделать попытку оправдать свой поступок банально, - наконец-то хрипло говорит он, - Многие для меня пытались оправдать. Родители, друзья…все они старались найти правильные слова, но, по сути своей, какой в этом во всем смысл?

Рома поворачивается и смотрит на меня смело. Твердо. Гордо в какой-то степени, но больше…мужественно, что ли? И я в нем это вижу впервые.

И кажется, понимаю, о чем он говорил…

Вот что в Измайлове изменилось, и вот что я так отчаянно не могла нащупать. Когда мы были женаты — наши отношения действительно были волшебными. И они были простыми. Все складывалось так хорошо, так легко, так безоблачно и сладко, но мы в этих отношениях были детьми.

Неважен возраст.

Можно и в пятьдесят, как мне кажется, оставаться ребенком, и мы были ими — беззаботными, простыми. Легкими и волшебными. Мы много смеялись, много говорили о глупостях — мы были ими! Рома дал мне в те десять лет то, чего у меня раньше никогда не было: детство.

Он подарил мне сказку…

А сейчас мы оба стали наконец-то взрослыми. Передо мной сидит мужчина, готовый взять ответственность за свои ошибки. И я. Наконец-то я тоже стала женщиной, готовой признать, что она любит до сих пор, а не отнекивается и пытается замаскировать чувства популярными тезисами, мол, как можно любить предателя и ко-ко-ко?!

Да вот так!

И все, кто это говорят, тоже любят. Просто вам не хватает смелости это признать, но вы плачете в подушку, как я плакала, и вы скучаете.

- Я сделал это. Я тебе изменил сам. Неважно, что она делала, неважно, как это было. Я это сделал.

- Ты ее любил?

- Когда-то давно я был в нее очень сильно влюблен, Лера. Той первой, детской, яркой влюбленностью, какая бывает лишь однажды в твоей жизни. Да, это правда. Она оставила очень сильный след, и она меня ослепила настолько, что я забыл: я уже не ребенок. На самом-то деле.

- А кем тогда была я?

- Ты была и всегда будешь любовью всей моей жизни.

Замираю.

Рома слабо улыбается с безутешной, тяжелой тоской в своих глазах.

- Я не любил ее сейчас, потому что это невозможно. Мое сердце и моя душа полностью отдана тебе, но я позволил этому произойти. Наверно, должен был поступить иначе. Прийти к тебе, рассказать всю правду, но я не знал, как это сделать. Я забыл повзрослеть, жил по накатанной и легко получал все, что хотел, поэтому не знал, как решать по-настоящему сложные моменты, и поступил так, как поступал всегда. Я халатно понадеялся, что справлюсь. Да, мы были вместе когда-то, и да, я был в нее сильно влюблен, и что с того? Столько лет прошло. Зачем тебя просто так волновать, если все уже давно в прошлом?

- Но ты не справился…

- Не справился, Лер. Я не вынашивал мысль, как бы тебе изменить. Я не хотел этого и не планировал. Я о ней не мечтал. Это был тупой импульс, который я не смог побороть, но каждый раз после…если это важно, у меня не было счастья, не было легкости, не было тяги — оставалось лишь безграничное чувство вины и непонимание. Я впервые не справился, и я не знал, что с этим делать, ведь...это был не просто какой-то там промах. Я сделал то, что...невозможно простить.

- И ты продолжал это делать...

- Ты не поверишь мне, если я скажу, что все...с моей точки зрения было не совсем так.

- А как тогда?! - повышаю голос.

Рома не поднимает глаз.

- Когда это случилось впервые, я не понимал, что натворил. Когда понял — меня размазало, и я сделал то, что сделал бы любой трус на моем месте.

- А ты трус?

- Как оказалось, да. Я попытался замести следы, и я