Ответил не муж, а сама Антонина, на лицо которой стали возвращаться краски.

– Я знала, что Эдуард несвободен. Формально. Но он все два года обещал развестись, а про вас всегда говорил, что вы живёте свободным браком… У вас есть мужчина, а у него вот… Я…

Она всхлипнула, и Журавлёв снова помчался к Тосе. Сел в изножье, взял за руку и стал гладить, даже не стесняясь того, что я находилась тут же, в паре метров от сладкой парочки.

– Он тебе врал! – заявила я.

– Юля! – возмущённо воскликнул Эдик. – Ты что, не видишь, как ей тяжело?

Нет, это просто невыносимо… Невозможно вот так сидеть, смотреть на Тосю и того человека, с которым прожила столько лет и готова была прожить ещё хоть сто раз по столько же, и понимать, что он выбирает прямо здесь и сейчас вовсе не меня…

– Конечно, ей тяжело! Такое огромное пузо! Не то что у меня… лишь начало беременности, – возмутилась я в ответ. – Да-да, Журавлёв! Что ты на меня смотришь так ошарашено? Забыл, что от таких сексуальных упражнений, которые мы с тобой регулярно выполняем, дети могут на свет появиться?

Я так и видела дальнейшую картину. Муж хватает меня за шиворот и выталкивает прочь из палаты, лишь бы его любимушка не пострадала. Именно такое выражение было на лице Журавлёва, когда он смотрел на меня, пытаясь испепелить взглядом.

А я вдруг поняла, что мой побег, который очень хотелось совершить, лишь укрепит Тосю в мысли, что она всё сделала правильно. Знала, что связалась с женатым? Получай ответ. И будешь впредь очень сильно задумываться о том, что штамп в паспорте – это не просто так. И не какая-то каляка-маляка, которая ничего не значит. Хоть живут люди вместе, хоть нет.

– Юля, давай я оплачу тебе пребывание в ВИП-палате. И мы там всё и обсудим, – начал тихо Эдик, всё же совладав с собой.

Ему удалось довольно быстро взять себя в руки, и он начал расставлять фигуры на шахматной доске так, как было выгодно и удобно Журавлёву.

– Нет, Эдик, мы поговорим здесь, – решила я.

Расправила несуществующие складки на одежде и продолжила:

– Итак, у вас с Тосей роман длиною в два года. Ты планируешь купить ей дом, уже даже его выбрал. Откуда средства, Журавлёв?

Это был не совсем корректный вопрос. Денег-то Эд вполне мог и подкопить, тут никаких сомнений в его способностях приберечь финансы я не сомневалась. Но он ведь собирался тратить то, что можно назвать совместно нажитым, верно же?

– Я заработал! – не без вызова ответил Эд.

– Всё, что ты заработал – делится в суде между тобой и мною, не забыл? – спросила я, сложив руки на груди.

– Эти деньги – нет, – мотнул головой Журавлёв. – Ты даже не докажешь, что я их получал. Они на счету моих родителей.

Я так и ахнула, даже не сдерживая реакции. Мои свёкор и свекровь всё знали?

– Мама и папа не в курсе, – прекрасно поняв, что именно я чувствую и какого рода вопрос первым приходит в голову, пояснил Эдик. – Вернее, они знают про Тосю и что мы с тобой скоро разойдёмся…

Господи боже! Только не это…

– Они не в курсе, что ты на отложенные по их счетам деньги собираешься купить дом, но знают про тот развод, о котором я впервые сегодня слышу? – выдохнула с неверием,

Тосю озвученное Журавлёвым весьма порадовало. Она повернула голову и теперь с интересом смотрела за разворачивающимся действом. И слушала нашу беседу. Судя по тому, как на круглом лице Антонины проявилось удовлетворённое выражение, любовнице Эда происходящее нравилось.

– Я не так давно сказал им, что всё же решил с тобой развестись. Мы с Тосей должны успеть пожениться до того, как она родит. Я хочу дать своему ребёнку ту фамилию, которую он будет носить законно. А не просто вписав себя в свидетельство о его рождении.

Антонина села на постели и, видимо, тоже решила вклиниться в беседу, раз уж речь шла о настолько касающихся её вещах:

– Юлия, вы всё слышали сами. Даже если у вас с Эдуардом была полноценная супружеская жизнь…

Она поджала губы и зыркнула на Журавлёва в стиле: «Ты за это ещё расплатишься, но поговорим о данном аспекте позже».

– Так вот… если вы полноценно жили, о чём свидетельствует ваша беременность, то сейчас должны понимать: Эдик выбрал меня… И нашего ребёнка.

Меня так и подмывало сказать, что теперь только я стану решать, отпускать Журавлёва в свободную жизнь к Тосе, или нет. Все законы на моей стороне.

Однако обдумать данную мысль не успела, в палату заглянул врач.

– Журавлёва, пойдём, давление померим, да парой слов перекинемся, – проговорила она, и я, воспользовавшись возможностью хоть немного перевести дух и собраться с мыслями, встала и вышла из палаты.

Пока направлялись в смотровую, где я сегодня уже была, врач о чём-то говорила, но так как речь шла о каких-то незначительных вещах, прислушивалась я не особо… Когда покинула поле боя, стала ощущать себя странно уязвимой. Потому что моя прошлая жизнь закончилась, и я это прекрасно понимала. И как в этом всём существовать дальше, я пока осознать не могла.

Мы добрались до смотровой, где мне померили давление, после чего врач, изучив довольно скромный набор обследований, сказала:

– Юлия, вы должны понимать, что возраст у вас уже такой, что если сейчас от ребёнка избавитесь, больше уже можете детей не родить. Я понимаю, что у вас есть взрослая дочь, но обязана предупредить… Вдруг с мужем захотите ещё понянчиться с малышом, а уже не выйдет…

Я горько улыбнулась. Не рассказывать же врачу о том, что муж у меня хоть и имеется, но можно смело сделать приставку «Без пяти минут бывший». И что у него есть, с кем нянчиться и без моего участия.

– Я понимаю, да. И до завтра подумаю об этом, хорошо?

Она кивнула и подвела итог:

– Беременность хорошая, угрозы нет. То, что побаливало немного – всё в рамках нормы. В остальном не вижу причин не родить вашей взрослой дочери маленькую сестрёнку или братика.

Звучало даже хорошо, если бы не одно огромное «но». Но распространяться о нём я и впрямь не стану.

Поблагодарив врача, я вышла в коридор, и тут же застыла. Потому что глаза мои в тот же миг нашли Машку,