Но её гость…

Сердце в груди колотилось, как ненормальное, руки дрожали, а на ноги словно гири пудовые навесили. Я хватала ртом воздух и смотрела, смотрела на дом напротив, в нелепом, глупом ожидании, что дверь распахнётся, и из неё выйдет мой Саша. Сонно потянется на крыльце, потрясёт головой, как наш пёс Полкан, и пойдёт по тропинке к рукомойнику, прибитому к стенке покосившегося сарая. Он каждое утро так делал, а я тайком наблюдала за ним из окна. Плескался в остывшей за ночь воде. Смеялся, фыркая и приплясывая на месте от холода.

«Экзотика» — шутил он, комментируя деревянную уборную в дальнем углу огорода и железный рукомойник. Ему, городскому жителю, всё это было в диковинку и только веселило.

— Катя! — окликнула меня мама. — Ты чего там застряла? — Давай живее, к автобусу опоздаем.

Не глядя под ноги, медленно спустилась с крыльца. Взглядом рыскала по окнам соседского дома. Неужели показалось? Что Саше здесь делать? Васьки-то давно уже нет.

Но знакомый разворот мужских плеч, фигура, цвет волос… Почему я так долго копалась? вышла бы раньше и успела увидеть соседского гостя.

— Мам, а что за мужчина к тёте Зине приехал? — укладывая сумку в багажник, словно нехотя поинтересовалась у родной. Она точно должна была увидеть его.

— Не знаю. Номера у машины не наши, регион другой. А мужика я не видела, как раз Машу в кресло усаживала. — мама забралась на водительское место. — Может, Васькины друзья какие, или дальние родственники. Кажется, у Зинки брат где-то в Самаре жил. Помер, правда, но дети-то остались.

— М-м-м… — как можно безразличнее промычала в ответ, старательно отводя глаза от соседской хаты и припаркованной около неё крутой иномарки. Залезла на заднее сиденье к, устроившейся там в детском автокресле, Маше.

— Мамутя. — дочка протянула мне крошечный букетик из сорняков и мелкой аптечной ромашки. — Это тебе.

— Спасибо, роднулька. — поцеловала теплую ладошку, пахнущую травой и пылью. — Поставлю дома в стаканчик и буду любоваться.

Аккуратно убрала букет в рюкзачок. До города сорняки не доживут конечно, завянут безвозвратно, но дочка об этом не догадывалась и поэтому довольно и счастливо улыбалась.

Всю дорогу до автостанции они с мамой о чём-то оживлённо болтали, кажется, строили планы на ближайшие дни, а я тупо смотрела в окно и ничего не видела. В голове были только воспоминания.

— Привет, я Саша. — васильковый взгляд белозубая улыбка, загорелая рука, протянутая для приветствия.

Я прячу свою за спину, не спешу подавать её парню. заслужить должен. насмешливо прищуриваюсь и окидываю взглядом с головы до ног.

— Рада за тебя.

Поворачиваюсь спиной, чтобы уйти, но он хватает меня за косу.

— Не так быстро, красавица.

А вот это зря! За такое можно и схлопотать! Васька об этом знает и потому отступает от нас с парнем.

— Санёк…

Предупредить не успевает. Я делаю шаг навстречу наглецу, глядя прямо в васильковые глаза, перехватываю косищу и улыбаюсь. Синеглазый расслабляется, радуясь маленькой победе. А зря. Резко бью жёсткой рукоятью нагайки по его наглой лапе. Парень охает от боли и неожиданности и отпускает косу. Морщится. Я наступаю на него. Распустив плеть, грозно щёлкаю ею, но он не сдвигается ни на миллиметр. В синих глазах шторм и молнии. И ни капли растерянности или недоумения.

— Ещё раз тронешь — без руки останешься. — Шиплю со злой улыбкой.

Парень дёргается вперёд обхватывает одной рукой талию, второй мой затылок, врезается в меня всем телом и целует.

Всё! Ему не жить!

— Приехали. Катяяя. — ворвался мамин голос в воспоминания. — Автобус твой уже стоит.

В спешке перегрузила тяжёлую сумку в багажник автобуса, поцеловала мою сладкую девочку, обняла напоследок, пожамкала хрупкое тельце и чуть не плача пошла к открытым дверям.

— Всё будет хорошо, Катюш, не волнуйся. —  мама подняла на руки Машульку и засеменила рядом со мной до посадки. — И присмотрю, и позабочусь, и откормлю Машу.

— Откармливать не надо, мам. — выдавливая из себя улыбку, обняла их обеих. — Не скучай, малышка. Я буду звонить вам каждый день. Люблю тебя.

— И я. — потянулась дочка, обняла за шею и вдавилась носиком в мою щёку.

Смотрела в окно, на распластанные до самого горизонта поля, крутые балки, пересекающие их зигзагами молний, на синее, безоблачное небо и не замечала текущих по щекам слёз. На душе лежал камень. Не давал вздохнуть в полную грудь.

И этот гнёт был не только от расставания с дочкой. Саша! Столько воспоминаний всколыхнулось при виде неизвестного мужчины, приехавшего к соседке. Столько боли, обиды, которые затмили все счастливых мгновений.

За что он так со мной? За дерзкий, своенравный характер? За то, что братья вломили ему прямо там, на месте? Так сам виноват, зачем полез целоваться? У нас такие шутки не проходят, могут и нагайкой отхлестать, и бока намять. отомстил? Просто занёс в копилку мужских побед станичную девчонку, отдавшую в его руки своё сердце и себя?

— Приехали. — меня потрепали по плечу.

Я и не заметила, как пролетели три часа пути. Последней вышла из автобуса и забрала свою, одиноко стоящую сумку из багажного отсека. оглянулась, в поисках знакомой фигуры.

— Чуть не опоздал! — сильные руки обхватили со спины за талию и сдвинули в сторону от стоящей на земле сумки. — Еле вырвался, Катюш. Давай, что там у тебя? Опять домашние харчи?

Глава 3

«Станица Синявская — десять километров» — мелькнуло на дорожном указателе знакомое название.

Пальцы сами принялись стучать, отбивать такт на руле. Всегда так делал, принимая какие-то решения в пути. заехать? Я хорошо выспался этой ночью. Придорожный отель оказался на удивление тихим и комфортным. Удалось и отдохнуть, и вкусно поесть. Чувствовал себя отлично. До конечной цели осталось всего ничего, даже если заскочу к армейскому дружку — до ночи успею домчаться до города и забрать ключ от съёмной квартиры у её хозяев. Заехать? Пять лет не виделись.

За одиноким дорожным знаком «Станица Синявская» свернул направо, на новенькую асфальтированную дорогу, по обеим сторонам которой зеленели молоденькие акации и упирались в небо сухими ветками старые тополя.

Сердце неожиданно ускорило ритм, забарабанило взволнованной дробью. Пять лет! Как быстро они пролетели, и одновременно, как давно это было. Мой вынужденный отпуск в ожидании подписания контракта. Жаркий, звонкий отпуск среди бескрайних донских степей, в которых осталось моё сердце, моя потерянная любовь. Промелькнула яркой кометой и сгорела, оставив после себя обманутые надежды и чувство адского разочарования.

Сам дурак. Нужно было хватать девчонку