Она была права!

Он рассмеялся.

— Диэри, я ведь говорил, что вы меня восхищаете? — с глубокой искренностью в голосе сказал он.

Она рассмеялась тоже.

— Что-то припоминаю! — в два быстрых шага подошла к нему и снова положила руки ему на плечи, затем хитро прищурилась и огорошила: — Но ведь в веранесском этого слова нет?

Атьен покачал головой; но вместо привычной боли и стыда почувствовал любопытство и надежду: она открыла ему, что язык его может куда как больше, чем он полагал.

— Я пока не могу его придумать, — честно призналась Диэри, и тут же заверила: — Но скоро смогу!

От улыбки у него заболели скулы.

С нежностью он погладил её по щеке, произнеся по-веранесски: «Любимая».

Глаза её широко распахнулись; она впервые слышала это слово, но догадалась о его значении. И взгляд, и голос его были сплошь наполнены этим чувством.

Её собственное сердце гулко и пылко отозвалось на это чувство, и она потянулась к нему, чтобы поцеловать.

Их губы встретились — нежно, бережно и мягко.

Это были первые шаги их долгой и искренней любви.

Эпилог

примерно 200 лет спустя

Подросток недовольно отодвинул от себя книжку.

— Я не понимаю, господин А-Ратти, — сухо сказал он, поднимая глаза на своего наставника, — зачем мне тратить время на этот язык?

— Ваше высочество, — откликнулся тот, — но веранесский…

— Вера-Несс — всего лишь одна из наших провинций, — с железом в голосе перебил его юный принц, вставая и делая несколько шагов по своей классной комнате. — Недурно что-то смыслить в языках соседей, — кивнул сам себе он, расхаживая взад и вперёд, — но ведь все веранессцы говорят по-ниийски, — остро взглянул он на наставника, останавливаясь.

Солнечные лучи тихо сверкали в пылинках. Схожими искорками засверкали глаза наставника.

— Это правда, — кивнул он, — веранессцы прекрасно говорят по-ниийски. Но мы учим веранесский, — он подошёл к оставленной принцем книге и взял её, задумчиво пролистнул несколько страниц, — не для того, чтобы говорить с ними.

Раздражённо выпрямившись, принц заложил левую руку за спину.

— Давайте без ваших загадок, господин А-Ратти, — холодно потребовал он. — Искусству логики меня обучаете не вы.

В голосе его отчётливо слышалось недовольство.

День был прекрасный, и ему хотелось поскорее уйти во двор, заниматься фехтованием, а не учить совершенно бесполезный язык в душной комнате.

— Что ж, можно и без загадок, — пожал плечами господин А-Ратти и вдруг заговорил: — Жизненачальный. Любосвет. Предстрашье. Душеболь. — Заметив, что принц снова недовольно хмурит брови, он пояснил: — Этих слов не было в ниийском, ваше высочество. Мы заимствовали их из веранесского.

Нахмурившись пуще, принц подошёл к наставнику, резко отобрал у него книгу и принялся листать. Письменность веранесского была близка к ниийской, поэтому ему удавалось что-то понимать — и с большим удивлением он находил всё больше знакомых слов.

— Едва ли какой язык способен сравниться с веранесским по красоте и выразительности, ваше высочество, разве что анжельский, — тихо заметил наставник, и в его голосе зазвучала та неподдельная нежность, с какой говорят о чём-то дорогом и сокровенном. — Будущему королю Ниии стыдно не владеть одним из величайших сокровищ нашей земли.

Принц задумчиво кивнул, перебирая страницы.

…Вера-Несс — всего лишь одна из бесчисленных ниийских провинций.

Но где-то у западных берегов Даркии мать тихо поёт своему ребёнку веранесскую колыбельную, и слова её нежны, как шелест сосновых иголок на ветру.

Где-то на севере Райанци молодой аристократ под окнами своей пассии декламирует веранесский сонет, наполненный мерцанием пробивающихся сквозь туман солнечных лучей.

Где-то в западном анжельском театре ставят веранесскую оперу, и чистые голоса исполнителей взмывают выше вековых сосен.

И даже суровый ньонский воин на юге вырезал на деревянном щите веранесский девиз, лаконичный и ясный, как трель лесной птицы.

И наследник ниийского престола тоже покорно сел за стол заучивать веранесскую грамматику — ведь и ему однажды захочется объясниться в любви, приласкать своего ребёнка или выразить сокровенную мысль сердца коротко и ёмко — теми самыми словами, что родились когда-то из покоя хвойных лесов, из тумана сомнений и из тихой любви, что сумела рассеять душевную мглу.