Холли Голайтли

Что-то случилось?

Набрав, я застыла с направленным на синюю стрелку пальцем. Могу ли я о таком спрашивать? Нет, не думаю…

Стерла. Написала снова.

Холли Голайтли

Ты сильно хочешь измениться?

Лев Толстой

Если бы ты только знала

Холли Голайтли

Тогда…я в тебя верю. Мало, но неплохое начало, м?

Лев Толстой

Да…спасибо

Сейчас я лежу в постели и перечитываю вчерашнюю переписку с каким-то приподнятым настроением. За окном от шторма осталось одно название, и это новый день, а значит, новый шанс переломить парадигму.

Даже если эта парадигма — ты сам.

Я иду в душ, где разрабатываю простой план: не реагировать, быть взрослой, быть гордой и достойной. Да, ситуация неприятная. Да, такого в обычной жизни происходить не должно! Но! Оно уже происходит. Я на острове, которым владеет семья моего друга — тут уже, конечно, впору задаться вопросами, а не рухнул ли мне на голову кирпич, собственно? До сих пор слишком странно такое произносить даже про себя.

Но ладно.

Сделаем вид, что ничего необычного не происходит.

Чемоданы мне наконец-то доставили, после того как моя голова ловко выловила маленькую, милую горничную в смешном платье, высунувшись из комнаты. Я выбираю цветастое платье с открытыми плечами, к нему беру туфельки на плоской подошве и спускаюсь на первый этаж.

Сразу сталкиваюсь с Катой. Она, в обществе молодых, красивых женщин, завтракает.

- О! Лера! Ты встала! Иди скорее к нам!

На мгновение я ловлю себя на глупом страхе, но ни в одном взгляде не читается чего-то негативного. Интерес, возможно? Оценка? Да. Но все женщины смотрят так на других женщин. Возможно, это в нашем ДНК.

Буквально через полчаса я вовсе забываю о том, что в самом начале немного их испугалась. Оказывается, девушки эти — Джессика, жена лучшего друга Алекса, Сана, его двоюродная сестра и Николь, девушка еще одного друга Алекса, — прекрасны. Они умные, интересные, веселые. У них прекрасное чувство юмора! И мне с ними комфортно. Ни одна из них ни разу не дала мне пищу для перебранки моих комплексов — я будто бы на своем месте.

Но потом…охо-хо-хо…

Это происходит внезапно. Что-то ломается в твоей системе координат, ведь я всегда думала, что гордость — это великолепно. Мне нравилось качество характера, которое в моей голове всегда шло в паре с силой духа.

Гордые люди = сильные люди. Аксиома, своего рода. И с детства так было. Я всегда знала, что буду относиться к себе с уважением и ценить свою гордость, ведь…знаете, как говорят? Травмированные дети живут по двум сценариям: либо повторяет родительскую систему координат, либо ломают все к чертям собачьим и живот в противовес. То есть, абсолютно непохоже на то, как и чем дышали мама с папой.

Я с малых лет решила для себя, что мой путь — второй путь. Никогда бы не позволила себе быть похожей на маму. Никогда! Пусть я ее безумно люблю, но…где-то внутри меня все еще сидит маленькая Лера, которая не смогла простить ее за то, что она была…тряпкой.

Порой я ее за это даже ненавижу. Звучит ужасно, но так уж оно есть. Я ненавижу ее за то, что она не уходила от него столько лет! Пусть разумом и понимаю, что такие схемы просто не ломаются, а из порочного круга выйти бывает дико сложно — но это говорит моя взрослая часть; детская все еще шепчет: я ее ненавижу!

Ежусь. При чем здесь это?! Не хочу думать о своем детстве. Итак уже много ему уделила…хотя, конечно, в этом разговоре, может быть, думать о детстве лучше? Ведь мои парадигмы ломаются. Только не те, что я бы хотела сломать.

Гордость не порок; так говорят. А сейчас это представляется какой-то неразумной, тупой шуткой…ведь если бы не моя гордость, которую я отчаянно отожествляю с силой, сейчас бы мне не приходилось выслушивать это:

- …Нет, ну это, конечно…кхм…доказательство, что Бог есть.

Девочки все в ряд сидят. Головы повернули в сторону пляжа. А там…полуголый Измайлов стоит на руках. Ха! Смешно, конечно, но…черт возьми, нет. Ничего смешного в этом нет.

Он весь напряжен. Кубики на животе стали безумно рельефными, появились новые татуировки. И он не красуется, он не играет. Он занимается. Медленно сгибает руки в локтях, разгибает их. На ушах огромные, серые наушники. Он даже не знает, что его глазами тут вовсю пожирают…он вообще как будто из этого мира выпал. Сосредоточен, серьезен и…сука, так привлекателен!

- Фуу-ух, - Николь обдувается ладошкой, - Вот это пожар, конечно. Ты не говорила, что у нас завтрак будет с сюрпризом!

- Да, - подхватывает Сана со смешком, - Это же еще не девичник…

- Девочки, да прекратите же вы так глазеть! Он заметит! А вы замужем.

- Кхм-кхм!

Сана поднимает указательный пальчик к потолку.

- Я пока нет.

- И я тоже! - поддерживает Николь.

Ката закатывает глаза.

- У вас есть мужчины. Хватит! Джесс, ну ты то куда?! Поддержи меня!

А она не просто игнорирует отчаянную просьбу. Она еще телефон достает и быстро делает фото.

Ката обреченно выдыхает и ударяется лбом об основания своих ладоней.

- Кош-шма-а-ар…

- Да успокойся ты! Я не для себя.

- Мне должно полегчать? Если Кевин увидит это фото, ты испортишь мне свадьбу вашими скандалами! Еще и драка будет!

- У тебя же русские корни, - поддевает Сана, потом бросает быстрый взгляд на меня.

Видимо, проверяет. А не обидела ли? Это приятно. Ну, в каком-нибудь другом моменте точно было бы, что о моем душевном состоянии так заботятся. Сейчас же − плевать. Я просто хочу, чтобы этот тупой разговор по обсуждению гребаного Измайлова закочнился побыстрее!!!

- Ой, спасибо! Спасибо, дорогая, что так переживаешь за мою семью, - с улыбкой парирует Джесс, быстро набирая сообщение, - Я скину его своей подруге. Она таких как раз любит…

- Каких? Голых?

- И это тоже, - усмехается она, а потом ситуация становится еще хуже.

Джессика откладывает телефон в сторону, пристально смотрит на Кату и поднимает брови.

- Ну и? Ты расскажешь?

- Что?

- Как это "что"?! Кто он? Откуда? Холостой? Надеюсь, что да. Потому что я уже скинула фотку Лане.

- Я не знаю…

- Кат, да брось! Расскажи! Мы же тут девочки. Всем интересно!

В поддержку Джессике на Кату, к сожалению, поворачиваются и все остальные. Внутри я же