– Поняла, Алён! – шепчу уверенно. – Жду!

– Скину тебе сообщение, как приеду, – Алёна отключается, а я наконец дохожу до палаты.

Собирать мне практически нечего. Единственное, что я брала с собой в больницу – это халат и ночнушку, да умывальные принадлежности. Торопливо переодеваюсь в нормальную одежду, хорошо, что запихнула в пакете в тумбочку. Вот только тёплая куртка и обувь где-то в камере хранения. Но чёрт с ними. В тапочках добегу.

Свои вещи, подумав, решаю оставить прямо на постели. Пусть подольше думают, что я где-то здесь. Мало ли. В душ пошла или в туалет. Умывалку оставляю на тумбе, халат складываю в ногах кровати. А ночнушку забираю – если её увидят, то сразу поймут, что я сбежала.

В итоге из вещей у меня только документы и мобильный. Присаживаюсь на кровать, оглядываю палату, присматриваясь к соседкам. Спят, вроде. Осторожно выглядываю в коридор – пусто, только над столом, за которым сидят медсёстры, горит приглушённый свет. Видимо, ушли чаю попить или отдохнуть в какую-нибудь комнатку…

В это время мобильный коротко загорается в руке, и я, кинув взгляд на экран, вижу одно-единственное слово.

«Спускайся».

Глава 3

К счастью, на лестницу у меня получается выбраться никем не замеченной. Естественно, вызывать лифт, который будет грохотать и перебудит всё отделение, я не собираюсь. Иду себе тихонечко вниз, крепко держась за перила и внимательно глядя под ноги – ступеньки истёртые, скользкие, не дай бог равновесие потеряю.

Лестница заканчивается, поворот, ещё один, но перед приёмным покоем я торможу. Там слышны голоса, кто-то что-то резко и сердито командует.

Вряд ли останется незамеченным явление бледной девушки в уличной одежде, но в тапках!

Хватаю и тереблю прядь волос, накручивая на пальцы – дурацкая привычка, никак не могу от неё избавиться – и, подумав, набираю в мобильном сообщение для Алёны.

«Я за дверью приёмного, как можно выйти?»

Ждать приходится довольно долго, и я дёргаюсь от каждого звука, которые ночью как будто громче, чем днём. Занимаю положение, чтобы можно было быстро спрятаться между двумя какими-то высокими тележками, стоящими у стены коридора.

Дверь распахивается, и я быстро приседаю.

– Адель! – от громкого шёпота Алёны у меня колени подгибаются.

То ли от пережитого страха, то ли от облегчения.

– Я здесь! – отвечаю так же шёпотом, вылезая из закутка.

– На, держи! – Алёна протягивает мне форменный халат, я тут же сую руки в рукава. – И давай бегом за мной, – окидывает меня быстрым взглядом, хмурится. – Обувь где?!

– Нету! Плевать, Алён! Потом! – хватаю подругу за руку.

– Ладно, чёрт с ней, пошли! Авось не заметят!

Мы торопливо проходим через приёмное отделение. Алёна держится очень прямо, закрывая меня от большинства людей в помещении – но, к счастью, им до нас нет особого дела.

Я громко выдыхаю, только когда мы выходим на больничное крыльцо. Изо рта тут же вырывается облачко пара, на улице похолодало. Обхватываю себя руками, меня начинает познабливать.

Неужели… получилось?! Господи, сама себе не верю!

Лучше не радуйся раньше времени, предупреждает меня интуиция. Давид этого так просто не оставит. Не позволит, чтобы его прямо перед свадьбой бросила невеста. Не просто бросила – а растворилась в неизвестном направлении! И, кстати, в каком – я ещё сама толком не решила.

– Давай в машину! – командует Алёна. – Замёрзнешь.

– Да, да, ты права, мне нельзя, – бормочу на автомате и замечаю брошенный на меня искоса взгляд подруги.

– Сядь на заднее, а лучше ляг, – она, пикнув сигнализацией, открывает мне дверь. – И не высовывайся. Мне ещё нужно вернуться, осмотр не закончила.

Меня передёргивает. Подругой я всегда восхищалась, но и не понимала её тоже. Как можно работать судебно-медицинским экспертом, да ещё и получать удовольствие от своей работы?

Вздохнув, забираюсь в машину и действительно ложусь, сжавшись в комочек и накинув на себя сверху Алёнкину куртку, лежащую тут же.

Надо бы подумать о том, что и как мне делать дальше, но стресс последних часов и ночное время сказываются – и я проваливаюсь в сон.

Будит меня мягкое покачивание. Приподнимаю голову и вижу Алёну за рулём.

– Проснулась? – подруга замечает движение, оглядывается на секунду, но тут же возвращает всё внимание дороге. – Сейчас, подожди. Тормозну в разрешённом месте, пересядешь ко мне сюда. Я тебе кофе взяла, латте твой любимый. Или поспать хочешь ещё?

– Нет, не хочу, – мотаю головой, стряхивая остатки сна. – Спасибо.

Спустя пять минут я уже сижу на переднем сиденье рядом с Алёной.

– Вот, держи, – она протягивает мне стаканчик.

Открываю крышку, мне в нос бьёт запах кофе, и внезапно к горлу подкатывает тошнота!

– Стой! – прошу сдавленно, подруга рывком тормозит, я открываю дверь и высовываюсь наружу чуть не по пояс, жадно вдыхая ртом холодный воздух. Отбрасываю стаканчик с кофе подальше на обочину.

Тошнота отступает, и я снова сажусь ровно. Краем глаза замечаю выражение на лице подруги и со стоном утыкаюсь в ладони.

– Класс просто! – Алёна явно в шоке. – Ну и какой у тебя срок, подруга?!

– Шесть недель, – шепчу еле-еле.

– И-и-и?.. – она ждёт продолжения. – Где твой ненаглядный Давид?! Какого чёрта происходит вообще?!

– Алён, пожалуйста, – говорю жалобно, – давай мы… поедем, а? Я тебе всё расскажу, честное слово… А куда мы, кстати, едем?

– Ко мне, – подруга качает головой, снова заводит машину. – Ладно. Второй стакан возьми, там зелёный чай.

Делаю глоток горячего напитка, и мне становится легче. Всегда любила кофе… но, похоже, о нём сейчас придётся забыть. С другой стороны, кофеин вреден для детей.

На глаза вдруг опять наворачиваются слёзы. Прижимаю ладони к животу, улыбаюсь трясущимися губами. Всё у нас будет хорошо, мои любимые! Мама обязательно справится!

В квартиру к Алёне мы поднимаемся, когда небо на горизонте уже светлеет. Рассвет, но сна у нас ни в одном глазу. По крайней мере, у меня. Хотя и хмурая Алёна, которая тут же идёт на кухню ставить чайник, явно не настроена на то, чтобы идти в постель.

– Садись, – подруга кивает мне на кресло в уголке. – И рассказывай. Только, умоляю, без дифирамбов твоему Давиду!

– Не будет никаких дифирамбов, – говорю устало. – Ты оказалась права.

Алёне Давид не понравился сразу, когда мы только начали встречаться. И это было взаимно, Давид тоже не понимал, почему я с