Глеб хмыкнул:

— Сделаем. А если они не остановятся? Или продавать так и не захотят?

Кощеев снова побарабанил пальцами по запястью.

— А на этот случай у нас есть Василиса. Но мы не трогаем ее… пока. Если Елисей продолжит в том же духе, эта Василиса исчезнет. Тихо. Без следа. Вот тогда и посмотрим, на что способен наш королевич.

Он посмотрел на небо, где звезды мерцали как неисправные точечные светильники, потом перевел взгляд на своих подчиненных и усмехнулся.

— Главное для нас сейчас — это земля. Остальное — мусор. Камеры, вся эта тупая деревенщина, спецы их доморощенные. Все решаемо. Мы тут власть, поняли? Не Елисей. Не Окунев. Мы.

Елисей

Впервые за долгое время Елисей снова стремился… в деревню. Даже не в свой коттедж, который построил, чтобы отдыхать от городской суеты и наслаждаться простыми, но такими красивыми видами, а в Лузянки. Больше того, он не мог дождаться выходных именно по этой причине, а каждый разговор с Василисой неизменно вызывал на его лице улыбку. Это было совершенно ненормально… Потому что еще неделю назад он встречался с Аней, собирался ехать с ней в Эмираты, но… девчонка из желтого «жучка» перевернула всю его жизнь с ног на голову.

Рядом с ее бабушкой Елисей словно снова оказывался в детстве. Об этом мало кто знал, но его бабушка с дедом тоже жили в деревне. Когда-то безумно давно он гостил у них в точности так же, как сейчас Василиса. Вот только домик у них был попроще, но зато дед, работающий егерем в тайге, учил его обращаться с пилой, топором и прочими прелестями жизни вдалеке от цивилизации. Вопреки представлениям многих о том, что он всю жизнь не вытряхивал жопу из офисного кресла, Елисей вытряхивал. И дом он построил не потому, что ему понравились виды, наверное, чтобы оказаться поближе к тем, кого уже нет.

Василиса и ее простая уютная доброта обнажали все то, что он считал давно забытым, законсервированным где-то глубоко внутри. Просто потому, что в современном мире немодно чувствовать, немодно предаваться ностальгии, немодно вспоминать деревенский дом со старенькими коврами, которые он от души лупил выбивалкой для пыли — такой старой, пластмассовой, узорчатой. И кружевные занавески на окнах, и теплый запах свежих, только что приготовленных пирожков.

Прогулка по Лузянкам как машина времени отправила его в собственное прошлое. Он не сказал об этом Василисе, ему это показалось лишним, но… наверное, она бы поняла. Да даже не наверное. Она бы как раз поняла, даже несмотря на то, что это было слишком личным и сокровенным для их более чем непродолжительного знакомства. Но разве не было сокровенным все то, что она ему показала?

Дороги, озера, деревенскую дискотеку, тихое кладбище…

Дед погиб, защищая диких зверей от браконьеров, поэтому Елисей с детства усвоил, что некоторые люди гораздо опаснее диких зверей. Поэтому понял, что сразу надо показать этим троим: за Василису, за Валентину Аркадьевну и за Лузянки есть кому постоять. Даже если этот плешивый председатель уже сдал позиции.

Со Львом Елисей познакомился на предыдущем месте работы, он занимался системами безопасности, имел репутацию, которую немногим удается заработать и в целом был мужиком надежным. Поэтому, отправляя его к Моргуновым, он был уверен, что все будет хорошо. Но просчитался: сначала ему позвонил сам Лев и сказал, что ублюдки подожгли пристрой Стрельцовых и здание администрации. Но если второе удалось потушить быстро, то у Стрельцовых сгорел пристрой, где обитали звери.

— Животные хоть не пострадали? — с трудом сдерживая клокочущую внутри ярость, спросил Елисей.

— Нет, к счастью, вытащили всех. Только хозяйка ожоги получила, но незначительные. Деревенские — они пошустрее городских будут, знают, что к чему. Василиса твоя вон лично стену дома с мужиками спасала от возгорания. И спасла. Потом еще дождь пошел, к счастью. Пожарные сюда бы не успели, сам понимаешь.

При мысли о том, что Василиса могла пострадать, все внутри похолодело.

— Уроды работали со знанием дела, на камерах не засветились, — прокомментировал Лев, предвосхищая его вопросы. — Только хмырь какой-то в трениках бродил по деревне, я его снял, можешь посмотреть в облаке. Или могу сам по базе пробить.

— Поставь камеры везде, где только можно. Мне неважно, сколько это будет стоить, — сказал Елисей. — Чтобы видно было все. Со всех сторон.

— Хорошо.

Они попрощались, и Елисей набрал Василису:

— Ты почему мне ничего не сказала? — набросился на нее с первого слова.

— А должна была? — опешила она.

— Рассказать о том, что у вас там пожар устроили?! И что ты его лично тушила? У вас там что, мужиков мало?

— А что это я должна в стороне сидеть?! — вскинулась она. — Там каждая пара рук была на счету. Лев бабушку защищал, а я побежала к ним.

Елисей вздохнул.

— Ты хоть понимаешь, что могла пострадать?!

— Ну не пострадала же!

Они говорили не по видеосвязи, но Елисей почему-то отчетливо представил, как она вздернула свой и без того немного вздернутый нос.

— Кроликов хотели пожечь, — неожиданно зло сказала она. — Твари! Увижу… палку в задницу суну, честное слово!

— Только постарайся, чтобы в этот момент с тобой рядом был я или Лев, — сказал Елисей. В том, что Василиса способна броситься на троих амбалов с палкой, он не сомневался. Впрочем, он ее прекрасно понимал, сам был такой же: когда обижают слабых — беззащитных женщин, детей, стариков и животных, инстинкт самосохранения отодвигается на второй план, и даже если силы неравны, ты все равно бросаешься в бой.

— Ну… обещать не могу, но постараюсь.

Он невольно улыбнулся.

— До встречи, Василиса Прекрасная.

— До встречи, королевич Елисей, — фыркнула она и положила трубку.

После нее он сразу набрал Окунева и перешел к делу. Выслушав его, армейский друг отца произнес:

— Я за этим Кощеевым уже года три охочусь. Он ко мне приходил, пытался договориться… не сам, разумеется. А того, кого ко мне подослал, в камере порешили, вот и нет свидетеля, пытавшегося дать взятку от его лица. Сложно там все, Елисей. Вот если бы были прямые доказательства, я бы его прямо за решетку упрятал, но…

— А если есть доказательства? — Елисей открыл видео от Льва, где неприятный гоповатого вида мужик разгуливал по Лузянкам.

— Присылай.

Елисей отправил запись, а спустя несколько часов Кирилл Окунев перезвонил ему сам.

— Этого парня сегодня нашли мертвым в лесополосе. Точнее, то, что от него осталось, по жетону армейскому опознали. Он его в кармане таскал, а те, кто от тела избавлялся, явно недалекого ума. Не проверили или забыли, не посчитали нужным.

Елисей поморщился.

— Получится через него выйти на Кощеева?

— Дело открыто, я его сам веду. Так что если у меня будут какие-то новости, сразу тебя наберу.

Окунев не сказал о том, что это между ними, но это было бы лишним. Елисей знал, что таким не делятся, и что такое тайна следствия тоже знал. В детстве, особенно после гибели деда, он и сам хотел пойти в полицию, но жизнь расставила приоритеты иначе.

— Буду ждать, — поблагодарил он интонациями и отключился.

Посмотрел сквозь панорамное офисное окно на залитый солнцем город, потом снова перевел взгляд на почту. Там в отдельной папке «Аня», в личной, не в корпоративной, были варианты уютных домиков на природе, которые он отправлял ей в качестве альтернативы Эмиратам.

«Глэмпинг «Сосновое» всегда рад гостям», — гласило письмо от менеджера, с которым Елисей общался.

И тут ему в голову пришла идея.

Степанида

Она шла неспешно, знакомым маршрутом вдоль озера, по едва заметной тропинке через луг, мимо кладбища и к старой церкви, а потом через ольховую рощу. Было еще рано, солнце едва золотило горизонт, но Степанида любила это время. В ранний час все вокруг становилось прозрачным, чистым и искренним, и можно было считать особо крупные капли росы на низких травинках и лохматых макушках чертополоха.