– Ой… Что-то мне нехорошо… О-о-о!

Только этого мне и не хватало! Чтобы беременная любовница мужа родила ребёнка на пороге моего дома…

– Я сейчас же звоню Эдику! – проговорила я, метнувшись за телефоном.

Этим воспользовалась Тося. Она зашла в квартиру, прислонилась к стене и глубоко-глубоко задышала, прикрыв глаза. На лбу её сверкали бисеринки пота, и если она и притворялась, то делала это просто виртуозно.

Пока я набирала Журавлёва, Антонина прошла на кухню и буквально рухнула на стул. Сумку, которую она принесла с собой, бросила лежать в прихожей.

Разговор с мужем вышел коротким и явно дал понять, что Эдик ни о чём не знал. Он очень сильно встревожился из-за того, что Тося заявилась ко мне, и пообещал быть через сорок минут.

– Всё, я вызвала Журавлёва. И думаю позвонить в скорую, – сообщила я Антонине, вернувшись на кухню.

Она тут же замотала головой.

– Не нужно скорую, Юлия… У меня сейчас так часто бывает. Это нервное. Я так расстроена происходящим!

Тося чуть ли не разрыдалась, но под моим строгим взглядом лишь скривилась и закусила нижнюю губу.

– Вы мне так сразу понравились, когда нас бог вместе свел! Жаль, что все так получилось, мы могли бы подружиться.

Я взглянула на часы. Скорее бы приехала Эмма и разбавила это ощущение сюрреализма, которое тягучими путами сковало пространство. Антонина на моей кухне… Такое врагу не пожелаешь. А вообще, вроде бы сельской барышне стало полегче, может и на улице своего суженого подождать…

Едва я собиралась это сказать, как Тося снова закрыла глаза и заойкала. Потом вновь стала тяжело дышать, как будто и впрямь рожала прямо здесь и сейчас.

– Я всё же вызову скорую, – процедила я и отошла, чтобы позвонить.

Находиться рядом с Антониной было выше моих сил.

Через полчаса моя квартира превратилась в настоящий бедлам. Эмма и Журавлёв явились почти синхронно, при этом подруга бросилась ко мне, а Эдик – к любимушке. Захлопотал возле неё, словно курица-наседка над цыплёнком, стал подносить то водичку, то нашатырные салфетки.

Слава богу, что он был здесь, а врачи, которых я вызвала, обещались быть с минуты на минуту.

– Юльчик, тебе надо отсюда съезжать в любом случае… Эта парочка покоя не даст даже дьяволу в преисподней, – шепнула мне Эмма, на что я нервно хихикнула.

После взываний к богу со стороны шлюхи Журавлёва, слова подруги прозвучали весьма забавно.

– Сейчас они уедут с вещами Эда, я сменю замки и посмотрим… – проговорила устало и попросила Эмму: – Открой дверь, пожалуйста, врачи приехали.

Мне уже очень хотелось, чтобы эта захватчица свалила отсюда ко всем чертям и больше никогда здесь не появлялась. Зачем она вообще сюда притащилась со своими сентенциями, понять я была не в силах.

– Что она тебе говорила? – потребовал ответа Журавлёв, зайдя в комнату, пока его любимушка преувеличенно бодрым и громким голосом рассказывала бригаде скорой о том, что с ней всё в полном порядке.

– А ты у неё спроси, – пожала я плечами. – Это она сюда притащилась, а не я к ней.

Эдик сверкнул глазами так недобро, что если бы взглядом можно было насылать проклятия, я бы уже корчилась в предсмертных муках.

– Мы сейчас уедем, а за барахлом я приеду потом, – буркнул муж, на что я отреагировала тут же:

– Ну уж нет! Забирай свои чёртовы шмотки и проваливай куда подальше!

Эд сложил руки на груди и приподнял бровь.

– А если не сделаю, то что? Это моя квартира такая же, как твоя. Мы можем с Тосей тут вообще остаться и хрен кто нас выгонит!

Он смотрел на меня с вызовом, но длилось это недолго. Спесь мужа быстро исчезла, и он произнес примирительно:

– Я не успеваю собраться сегодня, ты должна понимать.

– Я помогу! – заверила Журавлёва. – Мы с Эммой поможем.

Подруга тут же закивала, схватила сумку, одну из тех, что принадлежали Эду и которые я приготовила для его сборов.

– Да, я помогу. Сложу всё, что нужно.

Она начала ходить и пихать в нутро сумки то, что я успела вытащить из шкафов, на что Журавлёв заметил:

– Я хочу забрать всё, что мне принадлежит!

Ага, значит, за технику свою будет цепляться когтями и зубами, как я и думала. А если у него не выйдет её забрать, начнёт омрачать моё существование своими бесконечными приездами. И не в одиночестве, а с Тосей на цепи.

– Не волнуйся… Соберём так соберём, – пообещала я Журавлёву, переглянувшись с подругой.

И сама тоже подхватила сумку, в которую стала кидать всё добро Эда, которое попадалось под руку. Это простое действие заметно успокоило. Вещи, которые я бросала поверх друг друга в хаотичном беспорядке, словно становились теми энергетическими сосудами, в которые я помещала всю свою боль, все свои потрясения… Пусть Журавлёв уносит это с собой и живёт с этим так, как заслужил.

Наконец, скорая уехала, а Эдик бесконечно бережно повёл любимушку прочь из квартиры.

– Сейчас усажу Тосю в машину и вернусь за сумками, – бросил он через плечо.

Мы же с Эммой, не обратив на это внимания, продолжили сборы. В чемоданы и клетчатые баулы пошёл подарочный алкоголь, коллекционные чаи, даже початые. Не остался без нашего внимания и дрип-кофе, который валялся на кухне. Пусть подавится своим дерьмом!

– Ну что? Мне даже самой легче стало, – призналась подруга, когда мы закрыли «молнию» на последней сумке.

– А мне-то как, – ответила я, обозревая результаты наших трудов.

Даже дышать стало свободнее от того, что помещение настолько очистилось.

– Не представляю только, как он это всё понесёт, – задумчиво добавила я.

Эмма хмыкнула и философски изрекла:

– Это уже его проблемы. Если нравится кочевая сельская жизнь, кто мы такие, чтобы ему мешать?

В ответ я тихо рассмеялась.

***

Наконец-то Тося была довольна всем, а сама Маша – счастлива от того, что вот-вот должен был приехать Тимофей. И хоть квартира отца, которую он снимал для матери своего будущего ребёнка, превратилась в самый настоящий бедлам, совсем скоро они всей весёлой толпой переедут в дом, и всё будет чудесно.

Там и решено было отметить предстоящие праздники. Маша уже представляла себе, как они с Тимофеем станут украшать фасад, как поедут вместе за продуктами к столу. И как она обязательно поразит брата Тоси своими кулинарными талантами.

Сегодня он обещал приехать, а она должна была его встретить на остановке. Тимофей просил о своём прибытии сестре не говорить: хотел сделать сюрприз.