– Добрый день, Карина. Мы немного проедемся и поболтаем.

Это было сказано с уверенностью, что именно данное «развлечение» мне необходимо. Я даже начала злиться от того, что меня вообще ни о чём не спрашивали.

– Вообще-то у меня дела, – фыркнула, сложив руки на груди.

Мой ответ в какой-то мере позабавил Асатиани, но в его глазах засквозили ещё и нотки удивления.

– Вы ведь не знаете, кто я, – сказал он, проигнорировав мой ответ.

Я повернулась к нему и немного пораздумала прежде, чем выпалить то, что вертелось на языке. А вертелось там многое, уж поверьте.

Боль от того, что Давид потерял сына, была искренней. Ну или Асатиани-старший был просто хорошим актёром. И вот выясняется, что разбившийся в автокатастрофе Алекс вовсе не отправился к праотцам. А сидит рядом живее всех живых, ещё и распространяет кругом аромат дорогого и очень притягательного парфюма.

– Кто же вы? – ответила вопросом на вопрос, чувствуя себя глупо.

Асатиани усмехнулся и стал смотреть на меня с интересом. Такой, скорее, испытывают те, кто наблюдает за какой-нибудь интересной зверушкой, чем люди, небезучастные к судьбе другого человека.

– Меня зовут Амир. Но вы, наверное, приняли меня за Алекса, моего брата-близнеца, – ответил ровным тоном сидящий рядом мужчина, и я не удержалась и выдохнула с облегчением.

Не хотелось даже представлять, что вокруг меня творилась какая-то театральная постановка с моим непосредственным участием в одной из главных ролей. И без того присутствие Амира, которому наверняка от меня что-то нужно, порядком озадачивало и напрягало.

– Да, именно за него я вас и приняла, – призналась, чуть повернувшись к Амиру.

Он сделал то же самое, и какое-то время мы просто смотрели друг другу в глаза. Алекс и его брат-близнец были очень похожи друг на друга. Практически как две капли воды. Только почему Давид мне не рассказывал, что у него есть еще один сын? Или это было неважно?

– Мы с отцом в состоянии холодной войны, – сказал Амир, будто читал мысли и понимал, что я нуждаюсь в пояснениях.

А я, разумеется, испытывала в них острую необходимость. Пока я не забеременела от погибшего мужчины, мне нужно было во всем разобраться.

– Когда он уходил от моей матери, они приняли решение разделить детей. Меня и брата. Я того времени не помню, слишком давно это было. Да и вообще узнал, что у меня есть отец и близнец, похожий, как две капли, будучи в подростковом возрасте. Когда мама заболела…

До сего момента Амир говорил уверенно и спокойно, было видно, что эти события или не оставили на нем следа, или же были проработаны. Но когда речь зашла о его матери…

– Когда она заболела, то призналась, что я принадлежу семье Асатиани. И что мой отец – богатая сволочь, которая отказалась помогать умирающей жене. Она взяла с меня слово – когда я стану взрослым, ни одна тварь на земле не усомнится в том, что я крепко стою на ногах. Потом ее не стало, а я решил во что бы то ни стало посоперничать с отцом за то, чтобы называться еще более богатым человеком, чем он.

Сделав паузу, Амир посмотрел на меня пристально. Будто мы подходили, наконец, к сути того, за чем он практически выкрал меня от дверей офиса, и Асатиани нужно было решить: идти ли до конца в том, с какой целью он инициировал данный разговор.

А я слушала. Впитывала каждое слово, потому что беседа с этим человеком состоялась очень вовремя.

– И вот у отца нет любимого наследника, – он усмехнулся криво, – а сейчас всего, что он заработал, его могут лишить две женщины. Гулящая Эмма, которая не стоит и мизинца моей матери. И ты, Карина, которая может родить Давиду продолжение того человека, которого он так сильно любил, что на второго сына ему всегда было плевать!

О… Всё ясно. Недолюбленный ребёнок, который, скорее всего, остался в менее хороших условиях. И который даже сейчас, добившись высот, о которых явно свидетельствовал антураж, что нас окружал, не получал удовлетворения.

– Зачем я всё это слушаю, Амир? – спросила, не понимая, к чему он клонит.

Ну не сеанс же это психотерапии, где я выступаю человеком, который невольно должен сидеть в кресле специалиста?

– Я собираюсь призвать отцу к ответу. И разорить его, пока этого не сделала Эмма. Но знаю, что он предложил тебе выносить ребёнка Алекса. И что ты согласилась.

Асатиани отвернулся и стал смотреть в окно. Мы колесили и колесили бесцельно по улицам города. Близился час, когда у нас должна была состояться встреча с Давидом, на которую я приду, обладая новой информацией во всей этой щепетильной ситуации, которая завертелась вокруг меня со скоростью света. И я уже ничего не понимала в происходящем…

– Ты вообще человек, который пострадал от действий жёнушки моего папаши больше остальных. И можешь стать новой жертвой, когда я начну действовать определённым образом. Остаться одной, да ещё и беременной от чужого мужика… без перспектив и прочего… Я бы не хотел оказаться на твоём месте. Поэтому пока не поздно, Карина, откажись. Я могу заплатить тебе за то, чтобы ты отошла в сторону.

Он немного подумал, глядя мне в глаза и добавил уверенно:

– Потому что щадить на своём пути я никого не стану.

Этот человек мне угрожал. Его попытка меня купить не была ничем иным, как предупреждением. Не возьмёшь деньги – раздавлю, словно надоедливую муху. А то, что он пытался всё это облечь в какие-то нейтральные тона – ерунда.

– Давно ли мужчины, особенно такие гордые, как представители семейства Асатиани, стали считать, что их сила в том, чтобы сыпать угрозами в сторону слабых женщин? – задала я вопрос, который прозвучал весьма риторически.

Амир вскинул брови и посмотрел на меня с неподдельным интересом и даже, как мне показалось, удовлетворением. Будто бы не рассчитывал столкнуться ни с чем подобным и вот, когда получил такую реакцию, это стало своего рода приятной приправой к нашему знакомству.

– Сила у меня вовсе не в этом, Карина. Но я действительно не планирую останавливаться ни перед чем. Даже перед такими прекрасными хрупкими женщинами.

Растянув губы в улыбке, Асатиани опустил взгляд на мой рот. Показалось даже, что он сейчас вкупе с деньгами предложит какое-нибудь занятие, которое покажется ему подходящим для меня.

– Скажи, раз уж у нас всё по-честному, – протянула я, решив идти ва-банк.

Кто знает, будет ли у нас с Амиром ещё одна такая встреча, что называется,