Два дня путешествия прошли без особых приключений, но на третий, по мере приближения к столице, доктор Дрейк заметно забеспокоился и сказал супруге адвоката.

— Вы бы спрятали свои драгоценности, миссис Прайс. Не нужно привлекать на постоялых дворах взоры злодеев, стремящихся поживиться за чужой счет. Всем известно, возле столицы орудуют разбойничьи шайки, а у нас нет надежной охраны, способной защитить в случае их нападения.

— Может не стоит так драматизировать, мистер Дрейк? — спросила Мейбелл. — Я несколько раз приезжала в столицу, но в глаза не видела ни одного разбойника.

Врач отрицательно покачал головой в ответ на ее слова и зловеще сказал:

— Раньше времена были более спокойными, леди Уинтворт. Но сейчас, когда королевская армия находится на усмирении мятежа Монмута, столичные разбойники распоясались, чувствуя отсутствие твердой узды. Особенно бесчинствует банда Черного Босуэлла, и говорят, — все кареты без надежной охраны становятся его добычей.

Анна Прайс испуганно охнула и поспешила спрятать свои любимые браслеты, жалобно при этом причитая. Муж принялся ее успокаивать, но женщина была слишком напугана словами доктора Дрейка. Мейбелл же понадеялась, что слова чересчур осторожного врача являются сильным преувеличением, но ей тоже стало не по себе при мысли, что они могут стать жертвой ограбления дерзкими разбойниками.

Карета покатилась дальше по тряской лесной дороге. Ее швыряло и подбрасывало на рытвинах и ухабах, колеса то и дело задевали корневища деревьев или наезжали на небольшие камни. Мейбелл, утомленная монотонностью езды, попыталась было заснуть, но при такой неровной дороге это было невозможно. Оставалось только надеяться на скорый конец пути, который должен был принести облегчение всем путешественникам.

Через час начало уже смеркаться, и за окном деревья стали выступать неясными призраками из окружающего их вечернего сумрака. Дорога сделалась более ровной, и Мейбелл незаметно для себя самой начала дремать. Но прежде чем она успела окончательно погрузиться в сон, карета остановилась так резко, что грузная Анна Прайс чуть не скатилась с сидения на пол, но была вовремя подхвачена ловкими руками своего мужа.

— Что случилось? — встревоженно спросила Мейбелл у своих спутников. Ответом ей было испуганное молчание. Тогда девушка попыталась что-то рассмотреть в темноте, обступившей их карету — фонарь экипажа слабо освещал лишь небольшой участок дороги.

Совсем рядом грохнул выстрел, кто-то громко выругался и резко дернул дверь кареты. В проеме возникла темная высокая фигура, обдав сидевших в экипаже пассажиров запахом немытого тела и дешевого бренди.

— Добрый вечер, господа! — разбойник слегка приподнял шляпу. — Пожалуйте из кареты и доставайте денежки, драгоценности и все подряд, что найдется.

Для пущей убедительности злодей помахал перед носом доктора Дрейка дулом пистолета, и мужчины, испуганно вздрогнув, вышли из кареты первыми, а затем помогли выйти дамам.

Спустившись на землю, Мейбелл оглянулась вокруг и увидела, что к этому времени вся разбойничья ватага подтянулась к месту происшествия, смеясь и радуясь легкости добычи. Кучер и форейтор убежали в лес, предпочитая спасать свои жизни, а не господское добро.

Вожак разбойников, первым открывший дверцу кареты, вальяжно остановился возле оглобли и не спеша оглядел пленников. Он был одет более изысканно, чем остальные члены его шайки: богато украшенная серебряным шитьем накидка покрывала его черный бархатный костюм, мягкой кожи сапоги со шпорами красовались на его ногах, жабо из белых голландских кружев было заколото на груди золотой булавкой со сверкающим бриллиантом. По его знаку щуплый паренек лет шестнадцати принялся обходить пойманных пассажиров с большой шляпой в руках на манер ярмарочного зазывалы, и те бросали в них свои кошельки с деньгами, кольца и другие ценные вещи. Анна Прайс попыталась было утаить свои браслеты с лазуритами, но бдительный помощник атамана прижал ее к стенке экипажа и под хохот всей шайки заставил ее снять с себя все металлические предметы вплоть до булавки.

— Молодец, Джо! У тебя глаз — алмаз, ничего от тебя не утаишь, — одобрительно прокричал ему главарь.

— Не первую ночку вместе охотимся, Черный Босуэлл, — пробормотал польщенный похвалой разбойник.

Мейбелл замерла, — значит, на них напал со своей шайкой знаменитый Черный Босуэлл. Хорошего в этой новости было разве то, что по слухам Черный Босуэлл особо не душегубствовал, если пассажиры карет по доброй воле расставались со своим добром. Она тоже бросила в поднесенную ей шляпу свой мешочек с деньгами, вынула из ушей жемчужные сережки, из платья золотую брошку, и отправила все это добро вслед за кошельком. Но когда дело дошло до скромного серебряного колечка, украшавшего указательный палец ее правой руки, то Мейбелл замерла, не желая расставаться с ним. Колечко было памятным подарком от ее умершей тетушки Гортензии, и девушка понадеялась, что оно покажется разбойникам слишком жалкой добычей, чтобы позариться на него. Она с мольбой посмотрела на Черного Босуэлла, и жалобно произнесла:

— Сэр, позвольте мне оставить это кольцо у себя. Все равно оно не имеет ни для кого особой ценности, кроме меня.

В ответ Черный Босуэлл выволок ее на свет фонаря и восхищенно присвистнул:

— Эй, красавица, да это ты — главное сокровище этой кареты! — прямо заявил он, любуясь прелестным девичьим личиком. — Можешь оставить себе это кольцо, все равно я забираю тебя вместе с ним в свой притон.

Мейбелл в ужасе охнула, а разбойники пришли в полный восторг от слов своего предводителя и начали ликующе палить в воздух их своих пистолетов. Но среди них нашелся благоразумный человек, тот самый Джо, который поймал Анну Прайс на сокрытии лазуритовых браслетов, и он с усмешкой сказал Черному Босуэллу.

— Дружище, а как же твоя Бесс⁈ Если ты приведешь эту красотку к нам, то она вырвет у тебя причинное место, а девице выцарапает глаза!

— И правда. Бесс нельзя давать повода для ревности, она запросто может нас всех сдать властям, — озабоченно проговорил Черный Босуэлл, не на шутку обеспокоенный упоминанием о своей боевой подруге. Но так просто расстаться с Мейбелл ему тоже не хотелось, и он, игриво потрепав девушку за щечку, предложил ей:

— Милочка, давай пообнимаемся в кустах. Всего десять минут, и я не только верну тебе все твои побрякушки, но и прибавлю к ним браслеты этой толстухи, — он пренебрежительно кивнул в сторону Анны