Касс опять дотронулась до щеки, потом заставила себя забыть об этом странном ощущении. У нее есть работа: следить за графом.

Она находилась от него всего в нескольких футах и должна была увидеть своего номинального работодателя. Любой бы начал переживать, после того как лакей вывалился из окна. Наверняка это не стало бы чем-то необычным, если бы служанка рассказала хозяину об испуге, который пережила хозяйка. И у нее была отговорка: она новенькая в доме и еще не знакома со строгим запретом графа не тревожить его в кабинете.

Касс, крадучись, двинулась вперед, напряженно вслушиваясь в тишину вокруг, потом поцарапалась в дверь кабинета.

— Милорд? Это Полли.

Всех служанок здесь называли одним именем — Полли. Девереллам так было удобнее, когда требовалось позвать кого-то при необходимости. Никакого ответа на ее приветствие. Она взялась за ручку двери, чуть нажала и рискнула повторить чуть громче:

— Милорд?

Опять никакого ответа. А разве дверь не должна быть заперта?

Между лопатками побежали ледяные мурашки. Опять что-то пошло не так.

Резко распахнув дверь, она влетела в комнату. Ладонь сама скользнула в карман и ухватилась за рукоятку пистолета.

Тишина. Ни звука.

Касс огляделась для пущей уверенности: пустой письменный стол, спинкой к двери длинный диван, шкафы с книгами и гроссбухами. Все на своих местах, но тяжелые драпировки слегка шевелились, словно за ними кто-то прятался. Схватив с письменного стола перочинный нож, она решительно подошла к окну и отдернула занавеси.

Никого. Ничего. Окно открыто, как обычно в летнюю ночь, и все. Шторы шевелились от легкого ветерка, а не из-за того, что к ним прикасались.

Выглянув наружу, она попыталась отыскать глазами Чарлза. Света от фонарей вокруг Кавендиш-сквер было достаточно, чтобы понять, что землю под этим окном не тревожили, а на большее она и не рассчитывала. Окна спальни леди Деверелл выходили на другую сторону. Чарлз, если он до сих пор лежит на земле, — там, за углом, и видеть его Касс не могла.

Она оставила окно открытым и, только повернувшись к нему спиной, заметила графа. Лорд Деверелл лежал на длинном диване, который служил явно ради красоты, а не для удобства. Между его разбросанными в стороны ногами стилетом к обивке был пришпилен сложенный листок бумаги.

Лезвие порезало ему бедро, и кровь сочилась на когда-то роскошный бархат дивана. Когда Касс подошла ближе, в нос ударил тяжелый медный запах крови, смешанный с жутким перегаром: граф набрался до полного бесчувствия.

Лорд Нортбрук был прав: Деверелл действительно в опасности, пусть сейчас он и лежит себе, мертвецки пьяный.

Как можно уберечь его от убийц, если он сам себе убийца?

Глава 2

Как любой лондонский повеса, Джордж привык в течение всего сезона бодрствовать по ночам, и только после того, как в прошлом году его мать оказалась на грани жизни и смерти, перестал следовать этой привычке. Круглые сутки он проводил у герцогини, чтобы она не имела возможности злоупотреблять опиумом, поэтому в любое мгновение был готов рухнуть в постель и забыться сном праведника.

Теперь мать чувствовала себя вполне прилично, только вот сохранилась зависимость от наркотика. Он очень надеялся, что и с лордом Девереллом, в конце концов, тоже все будет в порядке, спасибо Кассандре Бентон.

Он увиделся с мисс Бентон поздним утром за чаем в гостиной Ардмор-хауса. Это был тот самый день, когда леди Деверелл криком подняла на ноги весь дом, тот же самый день, когда Чарлз Бентон решил изобразить романтического влюбленного и свалился с перголы для цветов, но казалось, что прошло несколько дней с момента, когда крик графини расколол ночную тишину.

О том, как она провела часы после их расставания, мисс Бентон уже ему рассказала: раненому графу, пребывавшему в глубоком обмороке, врач вызван, помощь оказана. Вне всякого сомнения, лорд Деверелл вполне мог умереть от потери крови, если бы никто не вмешался, но теперь с ним все в порядке.

— Или нет. Его убьет спиртное, а не удар кинжалом, — решительно заявила Кассандра.

Она, конечно, устала, так же как и он, но в ее блестящих карих глазах не было и намека на это, а черная одежда служанки выглядела аккуратно, как и волосы цвета меди. Это была потрясающая девушка.

— Давайте выпьем еще чаю, — предложил Джордж, — а то я усну прямо за столом.

Чай перестоял и отдавал горечью, после того как был заварен полчаса назад, но Нортбруку было все равно: чай позволял держаться в тонусе.

— Да, спасибо. Ваше здоровье. — Они чокнулись чашками, после того как она наполнила их снова. — Я отказалась от места служанки, прежде чем покинуть особняк. Наверное, нужно было упомянуть об этом сразу. Понимаете, я совсем растерялась, когда вызывала врача.

— Я что-то упустил? Все выглядело так, что вы действовали очень уверенно и профессионально.

— Да, но служанка никогда не поступила бы так, как я: завизжала бы, позвала экономку или дворецкого. Это было неправильно — взять на себя контроль над ситуацией.

Кончиками пальцев она медленно раскрошила кусочек сахара в чашку.

— Да, возможно, но мне почему-то кажется, что вы ничуть об этом не сожалеете. — Джордж отставил чашку, отдавшись воздействию бодрящей силы хорошо заваренного чая. — А лорд Деверелл, можно не сомневаться, весьма благодарен вам за нарушение правил.

— В конце концов, он придет к этому, а сейчас граф очень недоволен, что я вошла в кабинет, когда дверь была закрыта, — она возвела глаза к потолку и продолжила: — Это его личное пространство, куда нет дороги никому из слуг. Если бы я не уволилась, он наверняка сам бы выставил меня за дверь.

— Таким образом, это наказание за благодеяние, совершенное при небольшом непослушании, — заметил Джордж. — Если вам это поможет — я понимаю, насколько тут мало смысла, но вопрос остается: что нам делать дальше?

Касс вскинула медно-рыжие брови.

— Я по-прежнему в деле? Тогда готова выполнять другую работу, например Чарлза.

Да, это ее брат. Никто не вышел из дома Девереллов посмотреть, что с ним. Крики леди Деверелл, судя по всему, убили в слугах любое проявление любопытства или чувство гуманности. Джордж потратил уйму времени на то, чтобы отвезти его домой, а потом вызвать хирурга. Чарлз сломал большую берцовую кость правой ноги и теперь будет вынужден провести в постели как минимум месяц, и ему будет гораздо удобнее в съемных комнатах на Лэнгли-стрит, которые, как понял Джордж, они делили с